– В девять… – посмотрел на часы на запястье. – Жди меня в девять вечера.

– Но я заканчиваю позднее.

– Сегодня ты заканчиваешь в девять, – сказал, как отрезал. – Все, свободна.

На ватных ногах я поплелась к двери, взялась за ручку.

– Что-то еще? – поинтересовался.

– Ага. Да… Я подумала… Подумала, что стабильность – это хорошо. Буду обеспечена рабочим местом надолго, стаж наработается, отлично. А быстрые и сомнительные способы заработка меня не интересуют, спасибо! – сказала скороговоркой и вылетела из кабинета хозяина клуба.

Выйдя в коридор, я задышала через рот, как будто только что пробежала спринтерский забег, и просто не могла дышать иначе.

Дверь за спиной хлопнула.

Черт…

Я припустила быстрым шагом. На повороте обернулась, босс следовал за мной по пятам, преследуя, как большая мрачная тень. Бежать было бы глупо, я вернулась на рабочее место, с тоской ожидая, когда все разгонится и не останется времени на безделье. Но посреди недели всегда было довольно тухло.

Поэтому Мирасов спокойно подошел и встал рядом, подпер массивным плечом колонну.

– Ты меня боишься, что ли? – протянул.

– Нет.

– Но сбегаешь, как от черт от ладана.

– Я – черт, а вы – ладан?

Ну и самомнение у придурка! Надо же, святоша нашелся…

Хотелось что-то сказать, но я крепко-крепко сжала челюсти.

Если его игнорировать и вести себя, как будто ничего не было, он отстанет.

Равнодушие надоедает.

Игнор и равнодушие, равнодушие и игнор.

Но Мирасов сверлил меня жуткими глазищами.

Как можно игнорировать такой взгляд?

От него в грудной клетке воздух спирало, нечем было дышать и сердце стрекотало, как сумасшедшее…

К счастью, появились еще выпивохи-завсегдатаи, и я поспешила к ним, но вдруг…

Мой локоть оказался захвачен в цепкий плен сильных пальцев, спины коснулись пуговицы рубашки Мирасова. Жутко ледяные, а сам он – горячий.

Эта игра на контрастах выводила из равновесия.

Ему ничего не стоило со мной поиграться и загнать в ловушку!

– Трусишка? Казалась такой бойкой, Санька! – тихо пророкотал в мои волосы. – Сегодня в девять. Отказ не принимается. Пошла!

«В девять!»

К черту его… То есть к сородичам.

И до девяти осталось всего-ничего.

Сбежать?

Но как же подписанные бумаги?

Может быть, ничего подписывать не надо было?

Или моя корявая подпись не будет считаться моей?

Голова разболелась от этих мыслей и переживаний…

Еще и мама ответила на сообщение, прислала голосовое, голос уставший, жаловалась на зубную боль.

Я перезвонила ей, завернув в коридор, ведущий в служебные помещения.

– Мама, привет. Как дела? Что у тебя с зубом?

– Разнылся, проклятый. Анальгинку положила, не помогает что-то…

– Мама, давно пора лечить. Я же деньги отправляла два дня назад. Ты говорила, сегодня пойдешь. Не дошла, что ли? – спросила я, жуя зубочистку.

– Да так… Потом схожу. Ничего, само пройдет.

– Ма, не пройдет. Ты чего ждешь? Флюс начнется. Чтобы завтра пошла…

Мама замялась, суетливо заверила, что сходит, а потом вдруг перескочила на тему засолок соседки, которые были очень вкусными.

Я почуяла неладное.

– А ты чего тему меняешь, ма? Ну-ка… Ты завтра зуб свой больной лечить пойдешь? С утра! Я тебе позвоню…

– Сашенька… – вздохнула она.

– Господи, – простонала я. – А-а-а… Мама, ну нет… Нет… Только не говори, что ты этому огрызку опять денег дала.

– Сашенька, это твой отец!

– Обсос, огрызок, утырок вонючий! – повысила я голос. – Ма, сколько можно?! Ты, блин… Я в шоке просто! Он тебя кинул, к шалаве под юбку нырнул, а ты ему еще и деньги даешь. Деньги, которые я тебе прислала. На лечение, блин! – завопила.

– Сашенька, не кричи. Не чужие же люди…