Только, измученные ночным походом в лес, Филиппа и её двое друзей остаток ночи спали в палатке. Остальные бойцы их десятки, под присмотром наставника, занимались похоронами. Он отправил шестерых парней рыть могилу, а оставшиеся четверо по его приказу сами неумело обмывали тело и обряжали покойного в чистое.

Уже прозвучала сигнальная труба, поднимая лагерь, когда они на рассвете хоронили своего бойца все вместе: оставшиеся тринадцать призванных сборной десятки и их наставник.

Склонив головы, парни стояли у засыпанной могилы, когда подошёл туг.

- Он до конца выполнил свой долг и может отдохнуть, - сурово произнёс он. – А ваш земной путь ещё не закончен. Быстро в строй!

Сутки не спавшие парни, с тяжёлыми утробными вздохами, потянулись в общий поток призванных, вливаясь в утреннюю пробежку перед завтраком.

Филиппа отошла от свежей безымянной могилы самой последней. Механически передвигая ноги, дыша в едином ритме с бегущими плечом к плечу бойцами, она с ужасом думала, что за два месяца так и не узнала имя того, оставшегося лежать в земле, бойца. И его родные никогда не узнают, где и как он завершил свои земные страдания. Именно в эти мгновения девушка по-настоящему поняла, что стала просто безликой каплей воды в бурном потоке, имя которому императорская армия. Исчезнет она… Испарится… Никому нет дела… Никто не заметит…

- Эй, Пузан! Чего разнюнился, как баба! Барт! Смотри! Да он плачет!

- Не-е-е! Парни не плачут. Это у него жир уже по щекам течёт.

- Да ладно тебе! Наш Пузанчик уже не жирный. Просто хорошо упитанный. И даже стал очень миленьким, когда щёки перестали глаза закрывать. Вот увидишь, когда прибудем в отряд, в весёлом доме он станет любимчиком у красоток, - с поддёвкой возразил Барт.

- Да, если на смерть не придавит, - подхватил Тиль.

- А он будет покрупнее выбирать! 

Парни тихонько заржали.

- Дурни! – Филиппа вытерла нос и посмотрела на мир веселее.

Всё же она не совсем одна. 

И сели завтракать, наконец.

8. Глава 8.

Хлодвиг и Хилберт собирались с удовольствием провести свой последний день отдыха перед возвращением в войска, когда примчался вестник с императорским повелением для ашварси немедленно явится во дворец.

Хилберт остался в тревожном недоумении. Он, на всякий случай, немедленно отправил в отряд почтового голубя с приказом о полной боевой готовности к выступлению.

Хлодвиг летел по людным улицам столицы, нещадно погоняя коня, громким окриком разгоняя прохожих, попадающихся на пути.

«Нападение? Мятеж? Восстание?» - мелькали в его голове беспокойные предположения.

Он перебирал в памяти все донесения за последнюю неделю. Где случился прорыв в безопасности империи? Как получилось, что он не досмотрел? Почему не предвидел?

Хлодвиг, перескакивая через две ступеньки, миновал, вытянувшуюся в молчаливом приветствии, стражу у покоев императора и поспешил войти к нему без доклада.

- Хлодвиг? Ты быстро! – император широко улыбнулся и сам пошёл ему навстречу.

«Не понял…», - насторожился ашварси и, словно наткнувшись на стену, встал на месте, как истукан. – «Не к добру это…».

- Что же ты встал? Проходи, дорогой мой мальчик, садись. Эй, там! Подайте чай! – император мягко подталкивал растерянного, непривыкшего к такому поведению ставленника богов, и, оттого, слабо упирающегося, ашварси к столу на открытой террасе. - Или ты голоден?

«Умирал бы с голоду – и то кусок в горло не полез бы», - Хлодвиг отрицательно качнул головой на последний вопрос императора.

- Ты знаешь, как высоко я ценю тебя, - начал разговор Его Императорское Величество, когда они сели, и ашварси невольно весь подобрался, как перед ударом.