Рюкзак на заднем сиденье разразился мелодией «Breaking the Habit». Опять Настя меня потеряла? Я, конечно, люблю свою лучшую подружку, но иногда кажется, что она без меня шнурки завязать не в состоянии!

– Алло. – Я расстегнула куртку и поудобнее устроилась в кресле.

– Отличница? – Я молчала. Я окаменела. Только пальцы вдруг стали горячими-горячими, будто прикоснулась к нагревшейся выхлопной трубе мотоцикла. – Сорри, что так вышло. Не хотел тебя обидеть… – Влад осекся. Я слышала, как он нетерпеливо барабанит по деревянной поверхности стола.

– Аction speaks louder than words do,[4] знаешь ли. – Я надеялась, что мой голос звучит спокойно и не заинтересованно. Но не была уверена, что это действительно так.

Он усмехнулся в трубку. Видимо, узнал песню.

– Эй, я извиниться пытаюсь, – со смешком возмутился он. – Такое не каждый день бывает.

– Я польщена. Обещаю отмечать этот день ежегодным салютом и бутылкой шампанского, разбитой об голову.

Мое сознание будто раздвоилось. Одна часть была готова силой мысли убить этого урода. Вторая была невероятно счастлива слышать его голос. Вот что я за дурочка такая?

– Теперь я польщен. – Скрипнул стул. Чуть слышно зашумела кофеварка. – Ромка рассказал про твой лоусайд. Сильно ударилась?

Я бросила быстрый взгляд на отца. Вряд ли стоило в его присутствии рассказывать, как я делала восьмерку, слишком разогналась, слишком сильно наклонила мотоцикл и проехалась на колене до бордюра.

– Инвалидом вроде не выгляжу.

– Я заметил. Мир?

Я почувствовала его улыбку. И немедленный приступ злости. Заметил он! До или после того, как обсосал свою блондинку почище лизуна из охотников за привидениями?

– Мир, – коротко ответила я и вдруг подумала, что сейчас он положит трубку, и все, я больше никогда его не услышу. – Как вы съездили?

– Все живы, – усмехнулся Влад. – На сайте есть видео. Могла бы поинтересоваться. – Он тяжело вздохнул, словно мое невнимание его обидело.

Точно, это ведь я с какой-то блондинкой в гараже целовалась у него на глазах. Вот же память у меня!

– Не до того было. Но я обязательно заполню этот пробел в своем образовании.

– Ты уж постарайся. Афиши видела?

Я сразу поняла, на какой концерт он намекает. В наши северные пенаты приезжает Celldweller. У меня с его музыкой столько связано… Понять бы еще, это что – приглашение? Но прежде чем я успела ответить, в трубке зашумело, кто-то позвал Вила по имени. Кажется, голос был не женский.

– Мне тут нужно идти…

– Ну да, ну да. Мы, бояре, народ работящий! Такая уж наша боярская доля…[5] – со смешком процитировала я.

Не показывать же ему, как меня задел тот факт, что он даже три минуты на меня потратить не может.

– Созвонимся?

– Созвонимся… – пообещала я уже гудящей трубке.

Все, что мне теперь оставалось – прокручивать в голове этот разговор и запрещать себе даже надеяться, что он позвонит.

Мимо проносились серые дома, затянутые морозной дымкой. «В такую погоду хорошо повеситься…»[6] Вот только погода тут была совершенно ни при чем. Как она там сказала: не заметила, как ты ушел утром? Одно радует – ей он тоже не позвонил, хотя обещал. Пожалуй, это единственное общее, что у нас с ней есть.

– Тыковка, что с тобой? – Вопрос отца вернул меня в реальность. – У тебя такое лицо, словно ты сейчас заплачешь. Что-то случилось?

– Все нормально, – отмахнулась я.

Как же мне хотелось все ему рассказать. Разрыдаться, высоплить пару сотен бумажных платочков, услышать, что я самая прекрасная на свете и меня обязательно полюбит достойный молодой человек… Но больше я не могла сделать ничего подобного. Его блондинка возвела между нами огромную, непреодолимую стену. Блондинки меня в этом году просто преследуют.