Он поставил брата в лифт, как куклу, едва переставляющую ноги и смотрящую на мир пустыми глазами, хотел еще что-то сказать, но умолк, понимая, что это бесполезно.

Сейчас Матвея стоило просто оставить в покое. Ему нужно было время, чтобы принять все случившееся, а требовать от него сейчас хоть чего-то было просто бесчеловечно. Миша хорошо это понимал, завел его в гостиную, посадил в кресло, отобрал у робота тапок и пошел на кухню звонить своему товарищу.

Артур появился на пороге через четверть часа, взволнованный, но улыбающийся. Дежурная улыбка начинающей звезды экрана сползла с его лица под суровым взглядом Миши. Гонщик открыл дверь и буквально придавил интеллектуального агента и славой, и габаритами, и безмолвным обещанием выбить все зубы, если улыбаться Дёмин не перестанет.

Тот все понял и тут же изменил выражение лица.

– Все так плохо? – спросил он осторожно.

Он был давно знаком с Мишей, но видел его нечасто, потому как к другу отнестись к нему не мог, но и теряться перед звездой не собирался.

– А ты не знаешь? – иронично спросил Миша и впустил его в квартиру, чтобы показать на Матвея, сидевшего в кресле.

Ученый смотрел на большой экран встроенного в стену голограммера и переключал каналы. Поднимал вверх указательный палец и описывал им дугу по часовой стрелке как только изображение становилось четким. Мелькающие несвязные кадры и обрывки фраз явно волновали его больше, чем весь мир вокруг.

– Я… может, не сейчас? – вдруг спросил Артур и попытался отступить к двери, но Миша строгим взглядом дал понять, что отступить не позволит.

При всей своей безбашенности он умел собираться в действительно трудное время. Он отвел Артура в гостиную, усадил на диван и тронул Матвея за плечо.

– Он пришел, – сказал он коротко.

Атмосфера была гнетущей, мрачной, словно кто-то успел умереть. Все ее понимали, но все еще старались держаться непринужденно. Даже Матвей криво улыбнулся и резким взмахом руки отключил голограммер.

– Я сделал что смог, – тут же сказал Артур. – Правда. Я же тебе с самого утра пытался дозвониться.

Матвей отвернулся. Ему нечего было сказать. Он был уверен, что отключил особый режим на телефоне до того, как отпустил своих помощников, и будильник выставил, и в аварии был невиновен, но даже говорить об этом просто не мог. Понимал, что ничего не может доказать, потому и не пытался.

Артур истолковал это иначе.

– Прости, что не приехал. Я не мог, – сказал он. – Мне пришлось заниматься телевидением. Я старательно плел, что твое отсутствие связано с экспедицией, но все так закрутилось, что… Я не мог приехать!

– Оставь карту и уезжай, – попросил Матвей, а потом опомнился: – Ты же полетишь на Титан? Ты присмотришь там за всем? Скажешь, если что-то пойдет не так?

– Да, – растерянно ответил Артур, запоздало кивнул и повторил уверенней: – Конечно, да.

Матвей выдохнул и вдруг только теперь по-настоящему понял, что он не сможет продолжить работу, что его синие деревья и рыжие жуки останутся без него, что будущее, идеальное, как ему казалось, теперь недосягаемо. От этой мысли захотелось схватиться за голову и выгнать из дома всех, а тут еще и снова призывно взвыл дверной звонок.

На этот раз явился один из техников Миши.

Этот высокий сероглазый блондин почесал подбородок, представился и просто попросил снять энергометр. Матвей даже растерялся. Он очень давно не снимал аппарат. Технически это было необходимо только для купания. Душ и дождь энергометру не страшны, а сам Матвей и вовсе давно перешел на сухое очищение специальным газовым составом: быстро и просто. Этого он хотел от всего, что использовал в быту, а о своем здоровье привык заботиться так же, как заботился о лабораторных инструментах – без любви и предпочтений.