Провести выходные в офисе‚ действительно‚ ад. Почему так? Других дурачков не нашлось.

– Людей нет, – улыбаясь‚ заявил шеф. – Вся надежда на тебя, Семен. – Я задумался, разглядывая его цветастый, наспех завязанный галстук. Слова долетали словно через стекло аквариума. – Вот и ладненько, – кивнул он. – Завтра в офис. – Шеф развернулся, скрипнув лакированными туфлями, накинул пиджак на плечо. – Хороший ты человек, Семен, – бросил он и скрылся за дверью.

«Хороший я человек», – горько усмехнулся я. Вглядываясь в тонированное стекло дверей, я зеркальным образом видел всё. Поезд свистел, продвигаясь вдоль мрачных стен метро. Я обернулся на открытую форточку, холодный поток воздуха пробивался в вагон. Мужик, погруженный в газету, поежился. Закрыл окно и вернулся к чтению. Вагон был наполовину пуст, – это я говорил как оптимист. На самом деле, кроме нас больше никого не было. «Меньше народа – больше кислорода», – думал я, разглядывая попутчика. «Солидный, – размышлял я. Читающий газету нахмурился, почесал затылок. – Одет в дорогой костюм, одеколон чувствовался бы, уйди я даже в другой вагон. Наверняка, большой начальник: по утрам ходит в спортзал, не курит, как и положено мудрому человеку, осведомлен о происходящем в мире исключительно через газеты, вечерами пьет дорогое вино и посещает театр. Вот только, где он забыл дорогой автомобиль, и куда едет в такую рань?» Цепочка нелепых мыслей оборвалась.

– Черт те что, – бросил попутчик, откладывая газету.

Поправив галстук, он не спеша вышел из поезда. Я остановился на мысли, что нагло завидую.

– Хотел бы и я так, – почти вслух сказал я. – Хочу!

Я глядел ему вслед до тех пор, пока двери с грохотом не захлопнулись. Занял освободившееся место, взял оставленную газету, пробежался по новостным строкам. Закрыл глаза. Мигающая белая лампа поезда начинала меня раздражать. Тусклый свет вспыхивал и мгновенно гас.

– Починили бы, – буркнул я.

– Некому чинить, – раздался голос.

Я огляделся. В конце вагона расположился бомжеватого вида человек. Странно, я не заметил, как он оказался в поезде.

– Я через двери вошел, – пояснил незнакомец и плюхнулся на сиденье.

– Ясно, – зачем-то ответил я.

Человек прищурился, глядя на лампу. Я внимательно разглядывал его. На секунду мне показалось, что я его знаю. Помятый серый пиджак, порванный у рукава, широкие брюки словно у танцора хип-хопа. Белые носки удивительно хорошо сочетались с коричневыми мокасинами. Я присмотрелся к его лицу, было в нем что-то отталкивающее: то ли водянистые глаза с абсолютно пустым и стеклянным взглядом, то ли болезненная бледность. Он почесал заостренный нос, снял с коротко стриженной головы черную кепку и вдруг спросил:

– Куда едем?

– На работу, – машинально ответил я.

Глупая привычка отвечать на неожиданно заданные вопросы.

– И я, – ухмыльнулся собеседник, втягивая меня в диалог.

Он вновь прищурился, глядя на бледный свет лампы. Я отложил газету, отвернувшись от странного типа, посмотрел на мигающие диоды под грязным стеклом.

– Чего бы ты хотел? – нарушил молчание он.

– То есть? – растерянно переспросил я.

Ритмичное мерцание лампы перестало раздражать, начало клонить в сон.

Тип вздохнул.

– Опять двадцать пять, – он обреченно покачал головой, отряхнул пиджак. – Твое желание, мечта или может какая просьба? – монотонно проговорил он.

На мгновение я задумался, пытаясь осознать услышанное. Незнакомец в ожидании замер, приподняв одну бровь.

– Нет, ничего не нужно, – замахал я руками.

Я начинал догадываться, что передо мной сумасшедший, может быть, алкоголик. Выходные на дворе, хороший повод сойти с ума или выпить. Тип как-то сразу сник, задумался.