– Да, я вас понимаю. Кому понравится гвоздь в заднице? – невинно заметила она и добилась этим неожиданного, но тем не менее очень желанного результата: Игорь покраснел. Как мальчишка. Он явно не думал, что дочь передаст Тане его отзывы о ней.

Но он почти мгновенно вернул себе самообладание.

– Это всё ваш хозяин. Я говорил ему, что не нуждаюсь в телохранителях. А моя дочь – в няньках. Тем более в таких, как вы.

– Думаю, у него было своё мнение на этот счёт.

– Прошу вас не перебивать! Я согласился, что вы можете пожить здесь пару недель, раз уж вам негде жить...

– Что?! Но мне есть где жить, у меня есть квартира!

– Хм... странно, Антон сказал, что вы жили у него, а теперь, уезжая, он хотел бы быть уверен, что вы не будете ночевать под мостом.

Ну, это уж слишком! Как Антон мог так поступить с ней? Но она не выдаст его, не скажет, что это он солгал. В конце концов у него должны были быть причины так сказать.

– Да, у меня есть квартира, но я смогу вселиться в неё только через пару недель.

– Можете пожить здесь, – милостиво согласился Игорь. – Но я не желаю, чтобы вы повсюду ходили за мной, как хвост на верёвочке!

– А почему на верёвочке? – Таня взглянула на него. Было видно, что он едва сдерживается, чтобы не надавать ей по шее. Тут она вспомнила о своей такой замечательно кpасивой и блестящей каpьеpе, котоpой может быстpо пpийти конец на тонких ножках, если она сейчас не пpикусит язычок. – О’кей, мистер, вы меня даже не заметите. Я не доставлю вам ни малейших неудобств, – пpоизнесла она отвpатительнейшим тоном.

– Ни малейших неудобств? Вы начали с того, что опоздали...

– На целых пять минут пятьдесят три секунды! Вы всегда столь педантичны?

– Нет. Я просто пунктуален. Опоздание – ненужная трата столь ценного времени. А я слишком хорошо знаю, как оно драгоценно.

– И жить торопится, и чувствовать спешит...

– Ваши слова неуместны. Вы опоздали...

– И совершила тем самым должностное преступление.

– ...Вы навели беспорядок в своей комнате. Неужели нельзя было оставить её в первозданном состоянии?

– К сожалению, я всего лишь человек и, когда сажусь на постель, то она, как правило, мнётся.

– Вы испачкали стойку на кухне, накапали вареньем на стол, заляпали ванную...

– Но как можно вымыться, не капнув нигде водой?

– Вы заставили мою дочь надеть эти импортные тряпки, сделали её похожей на панка...

– Я всего лишь превратила маленькую инфанту, которой не хотелось ею быть, в современного ребёнка.

– Вы дали ей жвачку...

– Все дети жуют жвачку и коллекционируют вкладыши.

– И уподобляются жвачным животным! Вы купили ей эту развращающую детские умы куклу...

– По крайней мере, она похожа на человека, а не на полено, завёрнутое в тряпки. Все девочки играют в Барби и её друзей...

– Это всё тлетворное влияние Запада.

«И это говорит человек, который каких-нибудь тринадцать лет назад на дух не переносил русской музыки и знал английский по фильмам и песням, наплевав на королевский английский школьной программы?!» – в мыслях удивилась Таня.

– И после всего этого вы смеете утверждать, что вы абсолютно незаметны? – В волнении он ближе, ещё ближе подошёл к ней. – Ваши брюки... Женщина должна носить юбку! Разве вы видели мужчину в юбке?

– Шотландец!

– Это национальная трагедия. А ваш свитер? Он просто кричаще яркий. А ваша куртка? В ней столько включений металла, что вас можно принять за одного из этих ужасных рокеров...

– Я действительно люблю рок.

– О вкусах не спорят, но всё же я был бы благодарен вам, если бы вы не включали в моём доме этой музыки.