Государственная валюта королевства Алиндор делилась на три вида. Тиграрий, псарий и суркорий. На монетах были отчеканены головы животных: рычащего тигра, вислоухой мордатой собаки и степного сурка. В народе ходила поговорка: “Сурок монетки копит, пес их стережет, а тигр власть дарует над людьми”. Тиграрии делали из благородных металлов, как правило, владели ими самые богатые и знатные жители королевства, а бедняки таких монет могли за всю жизнь в глаза не увидеть. Один золотой тиграрий равнялся миллиону суркориев и пятистам тысячам псариев. Нетрудно представить, что миллион золотых тиграриев – это целое состояние, на которое его счастливый обладатель сможет купить не одно роскошное поместье на южном побережье и всю оставшуюся жизнь себе не отказывать в дорогих удовольствиях.

Я понимала, что на мои поиски бросятся не только наемники и разбойники, хотя те пойдут в первых рядах вместе со стражами порядка. Весь честной и не очень люд станет отныне присматриваться ко всем встречным женщинам, и даже мужчинам, а вдруг беглянка решит переодеться в мужской костюм. А если мой след сможет поймать великий инквизитор, вот от него меня точно не укроет зачарованный алый наряд. Мессир Григир видит сквозь любую иллюзию и разрушает сильнейшие чары одним легким мановением руки.

Мне вспомнилось, как в начале года великий инквизитор со своими верными рыцарями жестоко расправился с опасной сектой, искоренив эту ересь под ноль. Предводитель еретиков с приспешниками призывали людей к самосожжению. На собраниях прихожан самопровозглашенной церкви опаивали дурманящими разум зельями, подавляющими свободную волю. Повинуясь повелению своего “великого учителя и божественного просветителя”, почтенные главы семейств отдавали ему все имущество, а потом сжигали жен, детей и самих себя.

Магвизор показал, как мессир Григир во время казни лично зажег огромные кострища, на которых были привязаны раздетые до нижнего белья основатель секты и его сообщники.

– Что-то я не вижу радостной улыбки на твоем светлом лике, учитель Комотронд, – злорадно усмехнулся великий инквизитор.

Прищурив пересеченный шрамом светлый глаз, он поднес пылающий факел к разукрашенному ссадинами и синяками толстощекому лицу основателя секты.

– Разве не к этому ты призывал своих преданных почитателей? Не к искупительному преданию себя огню ради великого вознесения на небеса? Ты должен радоваться скорой встрече с придуманными тобой богами. А не хныкать и скулить, как побитая дворовая псина. Ну ничего, нравится тебе или нет, а участь, на которую ты обрекал даже невинных детей и беременных женщин, тебя скоро постигнет. И всю твою шайку мошенников.

Мессир Григир обошел ряд привязанных к деревянным столбам приговоренных, подпалив хворост и солому каждого кострища.

– Помните и трепещите, нечестивцы! – обратившись к народу, во весь свой зычный голос прокричал он, заглушая жуткие вопли горящих заживо сектантов. – Всех злодеев ждет бесславный конец! Ни одно преступление против веры и отечества не пройдет мимо моих зорких глаз!

Подмигнув пришедшим на публичную казнь зевакам невредимым, черным как ночь глазом, великий инквизитор удалился с площади в сопровождении верных рыцарей.

Прокрутив все это в памяти, я поежилась от леденящего душу страха и плотнее закуталась в алый плащ. Мне в кошмарном сне привидеться не могло, что меня однажды поставят в один ряд с убийцами и мошенниками. Даже говорить обо мне будут не как о человеке, а как о бешеном звере, называя тварью и чудовищем. Разве я все это заслужила? Чем я могла прогневать короля? Почему его величество ни с того ни с сего решил натравить на меня инквизицию и все народы огромной страны? Сколько бы ни напрягала мозг до пронизывающей виски боли, все равно ничего не могла понять.