Промочив пересохшее горло, я продолжила нелегкий путь. Обойдя вдоль берега левый край озера, вышла на протоптанную грибниками тропинку. До города уже оставалось не так далеко, у меня появилась надежда прийти туда до темноты. Тропинка вела то вверх, то вниз, петляла и местами была сильно заросшей колючим репейником. Как только начинало казаться, что мои силы вот-вот иссякнут, я напоминала себе, что нельзя поддаваться усталости, терять драгоценное и спасительное время.

Боги смиловались надо мной. Густые сумерки еще не перешли в ночную темноту, когда мои измученные несчастные ножки ступили на проездную дорогу. Рыцари за мной не гнались, встречных патрулей не было, и вскоре я добралась до городского проспекта. Меня туда словно потянуло. Может быть, мне следовало держаться подальше от центра города, скрываться на окраинах и стараться не показываться людям на глаза. Но что если именно там в первую очередь будут рыскать убийцы. Да и падшие женщины не ищут клиентов на задворках, они кучкуются возле таверн и дорогих ресторанов.

Низко надвинув капюшон и укрыв по глаза лицо, я тихо шла по почти безлюдной улице. На меня никто не обращал пристального внимания. Изредка проезжали экипажи. Почтенные дамы, прогуливающиеся под ручку с мужьями, отворачивались, корча брезгливые гримаски, и внимательно следили за их благоверными, чтобы те не заглядывались на жрицу любви. Фонарщик в высокой остроконечной шляпе, к которой был приколот крошечный артефакт, оценивающий силу света, обходил, мерно вышагивая, свои владения, проверял, хорошо ли освещен проспект.

Мне все вокруг было в диковинку. Я любовалась коваными фонарями и ажурными скамейками. Мягкий желтый свет, льющийся из окон невысоких уютных домов, сиял отражением в камнях отполированной до блеска подковами, колесами и подошвами мостовой. Украшенные цветами балконы, полосатые маркизы над окнами и резные наличники, красочные рекламные вывески – все это завораживало мой взгляд, прямо-таки подначивая остановиться на минутку, чтобы рассмотреть получше. Я старательно боролась с искушением. Мне очень хотелось задержаться у красиво оформленных витрин магазинов одежды, посуды и игрушек, но пока хватало силы воли на то, чтобы проходить мимо. В детстве у меня не было таких прелестных кукол, похожих на живых девочек. Они могли моргать и говорить, открывая рот. Каждый бант или помпон на платье фарфоровой красавицы был настоящим произведением искусства. Моей же игрушечной подружкой, с которой я делилась первыми мечтами и секретами, была тряпичная страшненькая Матильда. Сшитая из серой мешковины и одетая в клетчатое ситцевое платьице кукла осталась в монастырской келье. Я чуть не прослезилась, поймав себя на мысли, что скучаю даже по ней.

– Эй, красотка! Как насчет приятного вечерка? – я не сразу сообразила, что захмелевший мужчина в развязанном галстуке, болтающемся на плечах, обращается ко мне.

В испуге отпрянула, не позволив к себе прикоснуться.

– Я занята на всю ночь, – раздраженно выпалила, чувствуя легкое жжение в пальцах.

Посмотрев на свою руку, я заметила сгусток белого света в ладони. Сила проявила себя для моей защиты – сама, без мысленной просьбы.

Мужчина разом протрезвел, испугавшись магической атаки. Он попятился к гостеприимно распахнутой двери таверны, из которой только что вышел. Из любопытства я глянула, что там творится. Народу в таверне собралось полным-полно, на праздничные богослужения в наш главный храм приходило меньше людей, чем набилось сюда. Мужчины и женщины разных возрастов и сословий дышали друг другу в затылок или лопатку. Еще я удивилась необычной тишине. Обычно в питейных заведениях играют музыканты. Тут же смогла расслышать лишь пыхтение, охи и вздохи. Кто-то вскрикнул от того, что ему наступили на ногу.