– Там была каша. Возможно, раджа оказался искалечен настолько, что его просто не опознали. Новобрачная вместе с посольством исчезла в туже ночь. Их больше никто не видел. Император не дождался алмазов. Родственники раджи начали войну за престол, но как только кто-то надевал золотой тюрбан, являлся слон и убивал его. Вскоре претендентов вовсе не осталось. Это случилось десять лет назад. Про злосчастного жадину стали забывать. Княжество пришло в запустение. А потом появились эти оборотни. Я сразу почувствовала неладное, но муж не стал меня слушать. Он, конечно, питал глубокое уважение к моей семье, но сильно огорчился, когда вместо нежной девочки увидел на своём ложе зрелую женщину. Меня тут не очень жаловали.

* * *

– Я так понимаю, мы сейчас медленной скоростью направляемся прояснять этого слона, – спросил Энке после некоторой задумчивости.

Он как раз дотянулся до очередной папайи и начал её изучать.

– Ну, в общем-то, да. Именно. Если оно слон.

– И как ты собираешься это узнать? Поймаешь за хобот и спросишь?

– Да как-то так.

Энке изогнулся и постучал их общий транспорт по хребтине пяткой.

– Эй, ты человеческий язык понимаешь?

Слон поднял хобот и продудел два раза.

– Как думаешь, что он хотел сказать? – озадачился джинн.

– Предупредил: ещё раз постучишь, пойдёшь пешком. Кстати, всё хочу тебя спросить, да ты разговор уводишь, что за камуфляж у тебя на голове был, когда мы встретились?

– Отвянь!

– Считай, я обиделся.

– Тоже мне, барышня, обиделся он! Я, может, до сих пор по пять раз в день темечко скребу. Краска, так её перетак, не смывается.

– А я думал, сама линяет. Да почти уже и не видно. Но, если не хочешь, не говори. Вдруг твоя история так меня расстроит, что станет совсем плохо. Видишь, и так всю дорогу мутит, – невинно потупился Лекс.

– Знаешь, чего я боюсь? Что ты от хохота со слона рухнешь и чего-нибудь себе повредишь.

– А вот не надо меня жалеть.

Лексу стоили больших усилий сохранять печальный вид. Он даже сунул нос в свой флакон и глаза прикрыл, вроде страдает.

– Понимаешь, – медленно начал Энке, которого тоже распирало, да выговориться не могло, попал я, так попал!

– Куда?

– В меньшинства.

– Национальные? Религиозные? Социальные? – оживился Лекс.

– В сексуальные.

– Что?! Ты?! Вали со слона, пидор гнойный!

Лекс так захохотал, что хлипкая люлька заходила ходуном.

– Сейчас точно свалю. И путешествуй ты дальше в компании своего флакона да носатого, урод!

– Прости. Прости! Правда… только этого не может быть! Хочешь, съем собственную туфлю?

– Оставь обувь в покое. Я такой переплёт попал, хоть плачь, хоть смейся. Меня дедуня Мита отправил учиться, дескать, пока Лекс выздоравливает, езжай-ка ты ума наберись. Только уговор: сидеть тише травы, ниже воды. Или наоборот, не помню. Бумаги нужные мне отдал, котомку в дорогу, и отправил, как он это умеет – на один щелчок. Глаза закрыл здесь, открыл уже там.

Стою посреди площади, дома вокруг – ничего так, архитектурка. Народ одет по-разному, странновато, да чего мы с тобой только не видели. Ещё тарахтелки эти с колёсами. Вот чего не люблю, того не люблю. Но деваться некуда, я уже здесь. А ещё посреди площади хрен египетский торчит.

– Египетский… чего?

– В Луксоре полно этих колонн. Называется: плодородный орган бога Осириса. Такие кверху заострённые? Помнишь? Тут точно не Египет. А орган наличествует. Прислушался, речь вроде понятная. А прямо напротив меня огромными буквами написано «Университет». Туда-то думаю, мне и надо. Пошёл. Народ вокруг в основном молодой, и как-то на меня все косятся. Я морду тяпкой, и в ректорат. Там документы у меня приняли. Спрашивают, какой факультет выбрал. Строительный, говорю. Вдруг выходит из-за стола мужчинка совершенно определённого пошиба и, виляя бёдрами, начинает меня обходить по кругу. И так он ахает, так восхищён, что даже глазки закатывает. Сам белесенький, волосья колечками, личико гладкое, будто отекло, и кожа белая-белая – чисто опарыш. Я, говорит, декан факультета искусств. Прошу к нам. Умоляю, на колени щас паду. При этом поворачивается спиной, а штаны у него на заднице прозрачные. Мало того, против ануса в штанах дырочка, обшитая аккуратными такими стёжками.