– Так чем вам помочь? – Тори всеми силами старался сохранить нейтральное выражение лица. Он выискивал взглядом покосившуюся полку или подтекающий кран, но в этом доме сложно было однозначно сказать, что именно вышло из строя.

Люция молчала. Она закусила нижнюю губу. Когда Тори перестал глазеть по сторонам и наконец посмотрел на Люцию, то заметил, что она вот-вот заплачет. Он не знал, как себя вести: Люция, хоть и любила поговорить, всегда держала дистанцию с окружающими, и он никогда не мог даже представить её уязвимой. А даже если и мог, что он сделает? Утешать хорошеньких молодых барышень Тори был мастак: в его объятиях они быстро забывали о своих печалях. Но это был совсем другой случай. К счастью, Люция взяла себя в руки и наконец заговорила:

– Декси. Я не могу его разбудить.

– Ну да, он вообще любит поспать, – криво улыбнулся Тори.

– Ты не понял. Совсем… не могу.

Она быстрым шагом пересекла гостиную и поманила гостя туда, где располагалась спальня сына. Декси жил в небольшой комнатке под лестницей, и едва ли это место выглядело приветливее, чем весь остальной дом. Даже в те редкие моменты, когда там было прибрано (от одного до шести раз в год на религиозные праздники), запах стоял такой, что можно было вешать топор. Если вам когда-нибудь доведётся выбирать между сточной канавой и комнатой мальчика-подростка, смело выбирайте свалку.

В комнате было мрачновато: свет почти не попадал сюда из-за маленького окна. Но сейчас, в самое светлое время дня, даже здесь осеннее солнце делало своё дело. Его отблески стелились по рыжим деревянным стенам и пёстрому ковру возле постели, где в данный момент спал Декси.

Люция остановилась в дверях, позволив Тори подойти к кровати. Он некоторое время смотрел на друга, вглядываясь в его лицо, а затем привычным движением толкнул его в плечо. Декси не отреагировал. Он выглядел как всегда: на щеках до сих пор виднелся румянец, медные волосы разметались по подушке, а дыхание было ровным, разве что различить его было сложнее, чем обычно.

– Он уже неделю спит слишком долго, – тихо пояснила Люция. – Я думала – просто устал. Вы ведь часто бывали на воздухе…

– Ага, – растерянно согласился Тори.

– А сегодня вот… Я и просила, и кричала, и пыталась насильно его поднять… Без толку. – Её голос задрожал.

В умах обоих крутилась мысль, которую никто из присутствующих не хотел озвучивать. Но она была настолько явной, что почти обретала форму и, казалось, становилась осязаемой. Именно такие симптомы проявлялись у тех, кого настиг эгерум. Людей охватывала сонливость, а затем их глаза становились чёрными, и они засыпали на многие месяцы. Несмотря на то что отец Тори посвятил жизнь борьбе с этим недугом, сам он почти ничего о болезни не знал. Только то, что эгеров забирают на Храмовый Остров, где о них заботятся и не дают уснуть вечным сном.

– А его глаза?.. – робко спросил Тори.

– Не знаю. Не смотрела, – тяжело вздохнула Люция.

Мысленно Тори осудил её за такую легкомысленность – неужели сложно проверить? Дело ведь касается здоровья её сына! Но, представив себя на её месте, он понял, что сам бы наверняка растерялся не меньше. В конце концов, не на все вопросы хочется знать ответы. Особенно на те, что ранят в самое сердце.

Виатор присел на край кровати, и пружины со скрипом прогнулись под его весом. Он аккуратно коснулся века Декси и приподнял его. Глаза мальчика подрагивали и метались, как бывает, когда человек видит яркий сон. Радужка, когда-то бывшая зелёной, как эврийские леса, теперь была абсолютно чёрной. Потеряв чёткие очертания, она слилась со зрачком, будто затянутая мрачным туманом. Люция не могла разглядеть этого с другого конца комнаты, но всё равно всхлипнула и закрыла лицо руками. Она уже знала правду, но слишком сильно боялась её принять.