– Не замечу? Всего на несколько дней? Ты издеваешься? – она резко отталкивается от стола и встаёт. – Да я после того кризиса еле оправились. Я чуть не умерла, пока ждала у дверей реанимации и молилась, чтобы с тобой ничего не случилось! Ты хочешь, чтобы я снова все это переживала? Смерти моей хочешь? Тебе только разрешили вернуться к учебе, велели готовиться к операции…

– К операции? – шепчу пересохшими губами, загадав про себя: только не плачь, не смей плакать! – К какой операции, мама? К той, к которой мы готовимся чуть ли не с самого моего рождения? Которую переносили уже неизвестно сколько раз, потому что не могут найти подходящего донора? К той, которую я могу так и не дождаться? Думаешь я не понимаю? Я не идиотка, мам. И не та маленькая девочка, которая верила в твои сказки про “долго и счастливо”. Но в отличие от тебя, я не боюсь, не отрицаю очевидное. Если в ближайшие пару месяцев мне не найдут подходящего донора…

– Замолчи! Не смей этого говорить! Слышишь? Я запрещаю!

Она хватает меня за плечи и поворачивает мое лицо к себе, заставляя смотреть ей в глаза.

– Мы найдем донора и проведем эту чертову операцию чего бы мне это не стоило! – почти по слогам. – Я не сдамся, Олеся. Я никогда и ни за что не сдамся! Все будет хорошо. Мы найдем деньги, найдем донора. И я никому не позволю забрать тебя у меня. Ни-ко-му!

Как же я хочу верить ей, кивнуть и больше никогда не сомневаться. Сдержать обиду, не быть сильной. Видит Бог, я ничего не хочу больше этого. Потому что слезы - это так по-детски, наивно и глупо, а я давно уже не ребенок. И если мерить эту жизнь не прожитыми днями, не количеством воспоминаний, а чем-то другим, куда более серьезным - я, может быть, старше собственной матери! Но… не могу. Не получается.

Слезы обиды обжигают глаза и падают на щеки, стекают ручьями. Ритм сердца рвется, и никакие таблетки не в силах это предотвратить.

– Если ты меня не отпустишь, я никогда тебе этого не прощу.

Она не отвечает. Только смотрит на меня так, что чуть оттаявший воздух вновь накаляется до предела. А я медленно впадаю в ступор.

Отчаяние коконом сворачивается вокруг горла. Внутренности горят. Плавятся. Взрываются вспышками боли.

Отчаяние, слабость, неумение отстоять свою позицию, жалость к себе. Все возвращается. Снова.

Одного взгляда на лицо матери достаточно, чтобы прочитать в ее глазах ответ.

Не отпустит. Она никогда меня не отпустит. И даже знаю почему, понимаю. Неизвестно, как бы я сама поступила, окажись вдруг на ее месте. Если бы знала, что это может закончиться в любой момент. Мгновение - и все. Твоего любимого человека больше нет, он ушел, растворился в бесконечности, будто его никогда и не было…

Это больно. Черт возьми, это невыносимо больно!

Но еще больнее - жить по этим гребаным правилам, ограничивать себя во всем и все равно знать, что от твоих действий ничего не зависит. Как бы ты не старалась, как бы не отвоевывала каждую секунду, Смерть все равно равно будет рядом. И всегда будешь чувствовать ее дыхание. Ощущать его каждой клеткой. Просыпаться в холодном поту, выбегать на балкон, потому что задыхаешься. Потому что стены на тебя давят, и ты больше не можешь с этим справляться. И жалеть.

Не себя, нет. Жалость к себе закончится еще в первые года болезни. В тот день, когда ты ее примешь.

Но ты никогда не перестанешь жалеть о будущем. Обо всем, что так и не попробовала, не увидела… не ощутила.

Эти мысли не отпустят.

Они будут жить в тебе. День ото дня. Всю твою недолгую жизнь. До самого конца.

И только от тебя зависит, как быть. Смириться, опустить руки и ждать или… пойти наперекор Судьбе?