Запрыгнув на ступеньку вагончика, девушка прошла в пустой салон и уселась на свободное сиденье, придвинувшись ближе к окну. Пакет она бережно устроила на коленях, и теперь свежая выпечка приятно согревала ей ноги. Счастливо жмурясь от озорно блестящих сквозь сочную листву лучей солнца, Софи любовалась городскими видами и думала о том, что это день, пожалуй, один из самых счастливых в её жизни.

Радости добавило и пришедшее на простенький мобильный телефон сообщение от Каларика Павловича, у которого Софи подрабатывала помощником клерка, что сегодня ему требуется уехать по делам и ей выходить на работу необязательно.

Когда-то – уже так давно! – этот седовласый мужчина помог ей, попавшей в затруднительное положение перепуганной провинциалке, только сошедшей с поезда и оставшейся без средств к существованию. Это сейчас Софи понимала, насколько сильно её внешний вид выдавал в ней деревенскую простушку, и неудивительно, что воришки сразу же приметили её, едва она шагнула из вагона.

Один толкнул, при этом выхватив из рук сумочку со всеми деньгами. Второй гаркнул: «Посторонись!», заставив Софи шарахнуться в сторону, прямо в плотный поток спешащих к выходу с вокзала людей. А третий, видя, что девушка, увлекаемая толпой, замешкалась и потеряла ориентацию в пространстве, забрал её скромные пожитки, оставленные без присмотра.

Что делать было в тот момент бедняжке? Только горько заплакать об утрате нажитого тяжёлым трудом да утешиться тем, что документы остались при ней, уложенные в… кхм… туда, куда приличный мужчина даже взглянуть постесняется, старательно не опуская взгляд ниже подбородка леди.

Ах, какой смешной теперь виделась сама себе Софи! Какой ещё три года назад она была наивной! Но это сейчас, а тогда ей было очень страшно: столица, прекрасная и удивительная, вмиг окрасилась в мрачные цвета, а все люди в ней вдруг предстали перед внутренним взором девушки злыми и жестокосердными.

Они безразлично шагали мимо неё, прислонившейся к мраморной стене вокзала, обхватившей себя руками и горько-горько рыдающей. Ничто не трогало их серые лица, похожие на бетонные маски, и Софи чувствовала себя невидимкой, внезапно растворившейся в тяжёлом воздухе столицы.

От того она вздрогнула, когда перед ней неожиданно остановился пожилойгосподин в добротном костюме и поинтересовался, что у неё случилось. Это и был Каларик Павлович. Но в тот момент он показался ей лордом, если не самим богом, спустившимся с небес ей во спасение. Давясь слезами, она, как могла, поведала обо всём.

Он взял её за руку и отвёл к стражникам, заставив тех принять от неё заявление о краже. Вместе они прошлись по ближайшим подворотням и обнаружили её разворошённые сумки: воры не прельстились на нехитрые пожитки бедной девушки. Но она собрала все до единой тряпицы обратно, больше дрожа, точно над драгоценностью, над старенькой записной книжечкой, где аккуратно, с объяснениями как добраться, был записан адрес Адели и университета.

Поняв, что денег ей в ближайшее время не найти, Софи приуныла, но Каларик Павлович пообещал ей место в своём агентстве, а затем даже проводил до тётушки, передав всхлипывающую Софи из рук в руки.

Вот так и началось её пребывание в столице. С тех пор уже три года минуло, а для Софи будто полжизни пронеслось.

Каларик Павлович сдержал обещание и взял её на должность помощницы клерка. Платил, правда, не очень много, но и работа была не особо пыльной: Софи следовало приезжать к окончанию рабочего дня в агентстве и подшивать, сверяясь с журналами, документы в папки, а если нужно, делать копии. Сам он это время проводил в кабинете, и иногда к нему заглядывали ярко накрашенные женщины…