Двенадцать лет я жил в аду. Будь у меня тело, наверное, сейчас я испытал бы боль, а так просто констатировал факт: да, имел место такой эпизод.

Богиня (или кто она там?) дала мне полминуты на раздумья и продолжила:

– Пусть институт брака в вашем обществе далек от того, что я вам рекомендовала, но ты хранил верность жене и даже не пытался ей изменить.

– А зачем изменять? – удивился я. – У нас с Аленкой все было хорошо.

– И даже не тянуло налево?

– Я не железный, – смутился я.

– То-то. А ведь соблазнов и возможностей было столько, что и двух рук не хватит пересчитать! Вспомни только ту соседку-студенточку с огромными достоинствами и пустой головой! Она же тебя чуть было орально не изнасиловала, когда ты по доброте душевной ей стиральную машинку подключил, – чтобы не платить за работу.

– Я ни за что бы не сделал больно жене.

– Но ты смог устоять даже тогда, когда был стопроцентный шанс изменить с той красоткой-татарочкой, причем не попавшись, помнишь?

Я помнил, да и как было забыть невероятной красоты молодую женщину, непонятно почему вдруг запавшую на меня? Три дня и три ночи в одном с ней отеле на отраслевой выставке, куда я поехал без Алены, активные приставания ко мне… До сих пор не понимаю, как устоял.

– Помню, – буркнул я.

– Ну вот, спустя столько лет помнишь. И ведь никто бы не узнал!

– Я бы знал. Как бы потом жене в глаза смотрел?

– Вот именно! – почему-то обрадовалась собеседница. – А помнишь сумочку с документами и деньгами? Ты вернул ее владелице, хотя сам нуждался. Они спасли ей жизнь. Ты всегда был готов прийти на выручку любому, кто попросит, даже если то был тайный враг или совсем незнакомый человек. А вспомни того замерзшего воробья!

– Я… не помню. Вы точно обо мне говорите?

– Тебе было восемь. Ты нашел окоченевшую птицу и принес домой. Отогрел, напоил, накормил и позволил переждать лютые морозы у себя. Сбитую дворнягу ты на руках понес в ветеринарную клинику, чтобы потратить последние деньги на ее спасение. А вспомни, когда вы копили на новую квартиру, твоему школьному товарищу, даже не другу, понадобились деньги на операцию.

– Он все равно умер, – горько подумал я и заметил, что о спасенной Юле ни слова.

– Да, но ты отдал ему половину сбережений, не сказав об этом жене!

– Она бы не позволила!

– Поэтому она умерла окончательно, Саша. А ты нет. Ты продолжишь жить, и с куда большими возможностями, чем раньше.

– Я буду богатым? Выиграю в лотерею? Перерожусь в королевской семье? Или у олигарха?

Вопросы посыпались один за другим, но все саркастичные. Мне было все равно. Я перестал чувствовать эмоции без участия тела. Все происходящее не имело для меня никакого смысла, да и вообще, я был уверен, что впал в кому, надо мной колдуют врачи, а все это не более чем фокусы мозга, страдающего гипоксией.

– Это тебе самому решать. Кем ты проживешь там жизнь и к чему будешь заново стремиться, зависит только от тебя. Постарайся прожить вторую жизнь не только для других, но и для себя.

– Э…

Откуда-то издалека внезапно приплыло что-то навроде компьютерного окошка. Там крутилась вокруг собственной оси болванка, другого слова не подобрать, человека. Что-то вроде безликого манекена. Сверху было написано: «Генерация нового человека». Ниже: «Привязка к душе № 109 976 271 936».

А ниже всплыл текст:

– Выберите имя.

Прямо вот так вот, выбрать имя? Стоит ли менять уже привычное? Родные называли меня Сашей, друзья – Саней, а клиенты иногда – Александром Михайловичем. Алена, моя жена, звала Шуней. Сокращенно от «Сашуня»…

От этих воспоминаний мой бестелесный разум словно замер, отказываясь думать о чем-либо еще, тем более о какой-то бредовой новой жизни, не вспомнив прошлую. Лучшие шесть лет которой я провел с нею… С Аленой…