Когда следователь Вася Горчаков взял их обоих к себе в кабинет, речь шла именно об этом – о диких странностях нападения.

Вася знал ребят потому, что на курсах бодигардов сам был их инструктором по дзюдо. Мысли о том, что эта парочка способна соврать, он не допускал. Но и картина из показаний всех свидетелей сложилась совершенно нереальная.

Ребята, заступившие на ночное дежурство в восемь часов вечера, к четверти девятого еще не настолько обалдели от телевизора, чтобы проворонить посетителя, который в нерабочее время без всякого предлога прется в «Бастион». Если бы это был кто-то из близких к фирме лиц, хотя бы приятель какого-то компьютерного мальчика, приглашенный на вечер поиграть в интерактивную стрелялку, он бы сказал в окошечко «Привет!». А если бы появилась фигура без привета, то ей сразу бы задали всякие вопросы. Незнакомца Сашка с Лешкой пропустить физически не могли. А тут еще странные слова Асеньки – якобы только на две минуточки отлучалась понятно куда, пришла, стала перед выходом на улицу личико поправлять, а тут за стенкой – бах!

– И что, всегда этот ваш Ротман допоздна сидит? – удивился Вася.

– Да он же с Лабуцким из рекламного отдела и с Семеновым играет! Они вместе вторую неделю какую-то межпланетную станцию штурмуют! – и Лешка растолковал далекому от компьютерных игрушек Васе, как три сорокалетних мужика, сидя каждый в своем кабинете, лупят по зеленым чудовищам из бластеров и перекликаются зверскими хриплыми голосами, вроде пиратов в разгар абордажа.

Ротман был похож на пирата примерно так же, как сам волосатый, ободранный, беззубый после цинги, чумазый, провонявший хрен знает чем, отощавший за два месяца сухарей и солонины пират – на упитанного, благопристойного, чистенького, лысенького бизнесмена…

Потом общими усилиями попытались составить список всех, кто бы мог нанять киллера, пусть даже такого растяпу. Список тоже получился какой-то идиотский. У «Бастиона» были вполне сносные отношения с «крышей», если бы в воздухе хоть эфемерно повеяло порохом – «крыша» немедленно дала бы знать и, скорее всего, помогла принять меры. Ротман был нужен всем – этакий папа-кормилец, умеющий делать деньги из любого мусора, и потому его берегли. Так что три пункта списка составляли безумный сосед Ротмана, которого за ночную музыку в двести децибелов мягонько припугнули, первый муж жены Ротмана, ныне безнадежный алкоголик, и классическая теща…

Сам Ротман, который довольно быстро очухался, тоже не мог объяснить, каким образом в кабинете оказался незнакомый мазила. Когда штурмуешь межпланетную станцию – совершенно не слышишь, кто там копошится у тебя за спиной.

Но вот слова странного киллера Ротман запомнил.

– Это тебе за Машку Колесникову! – сказал мужик с кирпичной рожей и выстрелил.

– Впервые вообще такую фамилию слышу! – и Ротман воздел вверх два сложенных вместе перста правой руки, что означало клятву.

И никто из его окружения тоже такой фамилии не знал. Даже ядовитая, как четыре гюрзы, теща. А ей бы полагалось!

Все это выяснилось еще до половины десятого вечера.

И именно в половине десятого за спиной Марины Михайловны Грачевой, тридцати четырех лет, рост метр семьдесят два, вес шестьдесят четыре, глаза голубые, волосы – крашеная блондинка, разведенной, элегантной, обеспеченной, идущей по главному проспекту города с большим достоинством, от массажистки домой, раздались такие слова:

– Люсенька! Вот это встреча!

Марина Михайловна, твердо зная, что никакая она не Люсенька, сделала еще три шага – и тут из-за ее спины вывернулся, заступив дорогу, высокий мужчина.