Неудивительно, что Мира обиделась. Но ведь поговорить можно было нормально! Не замыкаться, не поджимать пухлые, сочные губёшки, а поговорить открыто. Хотя… Помню я те разговоры со своими родителями и с родителями Оли! На нас смотрели так, словно мы совершили ужасное преступление, за которое нужно расплачиваться до конца дней своих, ведь учёба Оли была отложена, а на девочку возлагали большие надежды.

Удивительным образом настоящее моего сына переплетается с моим прошлым. Вроде я должен смотреть на ситуацию иначе, ведь сам проходил через нечто подобное. Но сейчас известно ещё очень мало, чтобы делать какие-то выводы.

Сижу в машине, проворачивая мысли в голове. Наблюдаю за подъездом — вижу, как несколько человек поднимаются вверх. Запоздало думаю о том, чтобы пойти следом… Ладно, сначала позвоню Ромке.

Набираю номер сына. Когда Мира сидела на кухне, Рома не поднимал трубку. То же самое происходит и сейчас. Просто гудки. Я отправляю сыну сообщение с намёком. Скидываю ему ссылку на рекомендацию о защищённом сексе и следом отправляю ссылку о беременности.

Я не стал писать сообщением Роме о том, что ко мне пришла девушка и заявила о беременности от него. Подобные разговоры должны решаться тет-а-тет. Не посредством телефонного разговора и уж тем более, не через сообщение.

Можно же тронуться с места и поехать домой. Вернее, на временное убежище — квартиру. Но вместо этого я выхожу и зачем-то трусь возле подъезда. Слышится писк домофонного замка. Выходит пара средних лет.

— Вечер добрый. Не подскажете, в какой квартире могу найти Самойлову Мирославу?

— У нас такие не живут! — пытается отделаться от меня мужчина.

— Двадцать лет, студентка, снимает комнату у бабушки, — чеканю я.

— А-а-а, это про квартирантку бабы Жени, — подсказывает спутница мужчины. — Пятый этаж. Дверь налево. Только бабульку на «скорой» увезли недавно. Ей с сердцем плохом стало!

— Спасибо огромное. Чудесного вечера!

Я прощаюсь с жильцами и быстро поднимаюсь на нужный этаж. Стучу по двери. Мне никто не открывает. Начинаю стучать сильнее. Слышу разговоры на повышенных тонах, и от души пинаю дверь пару раз, начиная беспокоиться за Миру.

Дверь наконец распахивается. На пороге стоит мужчина средних лет, хмурый и недовольный.

— Чё надо?

— Во-первых, здравствуйте. Во-вторых, я ищу Мирославу. Она снимает комнату у бабы Жени.

— Никто у моей бабки комнату не снимает! — огрызается мужик. — Это ещё понять надо, откуда у неё ключи от квартиры! Аферистка, может, какая-нибудь!

— Не гони, мужик. Она студентка.

Мужчина явно не собирается меня пускать. 

— Ко-о-о-оль, вызывать ментов или нет? — кричит из глубины квартиры женщина.

Потом я слышу всхлип. Точно Мира. Двигаю мужчину плечом и захожу внутрь, не разуваясь.

— Эй! Ты! 

Мужчина кидается следом. Я  резко разворачиваюсь, выбрасывая вперёд ладонь. 

— Не стоит, приятель. За девчонку я ручаюсь. 

— Ручаешься? Значит, забирай! — цедит сквозь зубы мужик. — Нам воровки и аферистки не нужны!

— Где она?

Мужик указывает рукой на коридор, подсказывая:

— Направо.

Я захожу в комнату, видя картину маслом. Мира сидит на кровати. Перепуганная. Глаза как огромные плошки, полные слёз. Ящики из шкафа вывернуты. Рядом с Мирой стоит тучная женщина, а вторая собирается кому-то звонить.

— Мир, всё в порядке?

— О-о-о-олег? — кажется, её глаза в этот момент становятся ещё больше.

— Да. Это я.

— Вы кто такой? — голосит полная женщина, выбрасывая вперёд руку, чтобы не позволить Мире встать. — Сообщник?

— Женщина, вы в своём уме? Какой сообщник?

— Такой! Откуда у неё ключи от бабкиной хаты? Мы в квартиру зашли, а она по шкафам шныряет! Воровка!