Вечер между тем приближался к кульминационной фазе. Гости энергично скребли ножами и вилками по тарелкам, периодически делая вид, что смакуют шампанское (официант, а следовательно, и какая-либо выпивка больше не появлялись). Я начал просить Марию покинуть это варварское великолепие и отметить праздник скромнее – в каком-нибудь макдональдсе, но она предложила дождаться горячего. Меня терзали смутные сомнения, но я согласился испить эту чашу до дна, раз уж шампанского больше не подавали.

Примерно в 11 часов вечера опять заиграла торжественная музыка, и официанты стали разносить по столам огромные тарелки, накрытые блестящими медными крышками. Одну из таких тарелок официант поставил передо мной и с торжествующим гиканьем открыл. На огромной тарелке лежали: чайная ложечка картофельного пюре, одна вареная маленькая брюссельская капустка, несколько пластиночек сала, завернутых в ломтики жареной картошки, и равнобедренный треугольный кусочек (по четыре сантиметра на бедро и высотой в пять миллиметров) какого-то трупика черного цвета… Мария сразу оценила возможные последствия от моих дальнейших действий, поэтому встала и попросила проводить ее в номер.

В номере выяснилось, что на макдональдс рассчитывать уже не приходится (так как они там работают не круглосуточно), поэтому жена начала дозваниваться нашим знакомым эмигрантам, которые жили в Брюсселе, а я стал уничтожать свои запасы виски, попутно подсчитывая, во что нам обойдется ужин из мини-бара в номере. Когда я досчитал до 470 долларов, Мария сообщила радостную весть о том, что один из наших знакомых только что сел отмечать этот праздник и будет рад принять нас у себя.

Обычный брюсселец прошел бы расстояние от отеля до дома нашего знакомого минут за сорок; мы же уложились в 18 минут и 24 секунды, и это притом, что я, озверев, орал на всю улицу в лучших традициях телекомментатора застойных времен: «Серое небо над Брюсселем! Приближается праздник! Но не веселы лица простых бельгийцев! Безудержный рост безработицы и налогов! Преступность и произвол властей! Даже пищевые продукты продаются только за валюту!». Когда же я зашел в комнату, где стол просто ломился в самих лучших русских традициях, то измученные сегодняшними потрясениями нервы не выдержали и я залился слезами, обняв одной рукой огромного жареного поросенка, а другой – трехлитровую бутыль с «Абсолютом».

Дальнейшее вспоминается не совсем четко. Помню только, что меня очень удивило выступление Президента Ельцина по телевизору. «У вас здесь что – тоже Ельцин президентствует?» – спросил я знакомого. Он надолго задумался, потом сказал, что вряд ли. Оказалось, впрочем, что это просто российский канал, который они смотрят по спутниковому телевидению… В голове мелькают смазанные картинки того, как мы с хозяином дома жарим шашлык в камине, а потом препираемся с его женой, которой не сильно понравилась идея развести костер посреди гостиной и в лучших туристических традициях попеть под караоке «Ой, мороз, мороз»… Последнее, что сохранила память, – это сцена, как знакомый заказывал такси, чтобы отвезти нас домой: он орал по-русски диспетчеру: «Приезжай к дому Городинского! К дому Городинского, я сказал!». Жена его оттаскивала от телефона, а он возмущался: «Я уже здесь пять лет живу, а эти идиоты до сих пор не знают, где дом Городинского!».

Наутро, разумеется, хотелось что-то поесть, а главное – выпить пива. Мы погуляли по Брюсселю и выяснили печальную новость: в праздники не работает вообще ничего. Только макдональдсы, в которых стояли дикие очереди и откуда неслись крики: «Женщина! Вас здесь не стояло!» (честное слово – не вру). Порадовавшись потере еще одного стереотипа, я направился к Дому арабо-еврейской дружбы (магазинчику Васи), где лишний раз получил подтверждение крепнущим связям между двумя великими народами: Вася был открыт (практически – единственный в Брюсселе), и его магазинчик по-прежнему готов был меня снабдить всем необходимым.