– А я не знаю, что значит «запах».

Это была Эль – та самая звезда, у которой я вымаливал счастье. Почему-то я сразу понял, что она серьёзная и, вместе с тем, неуёмная. Моя Эль…

Я вспомнил, что люди любят кофе, и побрёл на кухню, робко позвав Эль. Она побежала, крутанулась вокруг себя три раза, чуть не сбив меня с ног, и по-хозяйски уселась, положив ноги на стол.

– Точно, это мой домик, – она рассматривала всё вдоль и поперёк. – Не думала, что живу с привидением. Мне казалось, привидений не существует.

– Это людей не существует, – сипло выдал я, пытаясь сообразить, сколько ложек кофе нужно Эль – и положил десять на всякий случай. – Скорее всего, я тебя просто выдумал из-за скуки.

Я напряжённо чиркал спичку о коробок. Ничего не получалось.

– О, вот как? – Эль рассмеялась, подошла ко мне, обхватила мои руки своими, и-таки огонь зажёгся. – Мы с тобой похожи. Думаю, я тебя тоже выдумала.

Я наполнил чайник водой из-под крана, поставил на плиту (надеясь, что всё сделал верно) и стал вертеться возле полок на противоположной стороне кухни, лишь бы не встретиться с её пристальным взглядом.

– Не думала, что привидения пьют кофе, – усмехнулась за спиной Эль.

Мне казалось, я упустил что-то важное, что навсегда терял, когда встречался с этим взглядом, и это чувство мне не нравилось.

– Не пьют и не едят. Нет смысла. Я пробовал, у этих штук нет никакого вкуса.

– А зачем вы храните продукты? – искреннее изумление. – И вообще, заколотили бы тогда кухню и всё.

– Потому что мы ни чёрта ни на что не можем повлиять! Стоит хоть кружку переставить – она обязательно через какое-то время вернётся на место! И только книги, только они вне правил. Призраки говорят, все эти ерундовины: кровать, ванна, продукты – нужны «исключительно для эстетического удовольствия». Какая эстетика, им наплевать на красоту! На всё наплевать, кроме стабильности.

– Я думала, ты веселее, – грустно сказала за спиной Эль, но я не обернулся. Чайник кричал, но я стоял, уткнувшись в дверцу тумбочки, а плиту, судя по шагам и резкой тишине, она выключила сама. Зазвенели кружки, ложки, Эль что-то ставила на стол, подвинула стул.

– Хочешь, я расскажу тебе про солнце? Ты говорил, тебе его не хватает и больше всего на свете ты хотел бы увидеть настоящее солнце, – она шумно размешивала сахар в чае (эх, ей не понравился мой напиток): – Оно огромное, оранжевое и жаркое. На него нельзя нормально смотреть без тёмных очков, потому что глаза слезятся, а ещё чихать хочется. Прямо как на тебя. Стой-стой-стой, не обижайся, я же пошутила! Знаешь, дома частенько не понимают моих шуток, хотя я вроде ничего такого не говорю. Нас много, но я одна. Даже не знаю, что хуже – настоящее одиночество или такое: одиночество среди людей. Ты меня понимаешь?

Она шумно отхлебнула чай. Я повернулся, и увидел, что у неё красные глаза, влажные щёки и скорбь на губах. Она приготовила чай и для меня, отыскала конфеты, печенье. Мне стало обидно за Эль, и я присел напротив, хотя и не притронулся к угощениям.

– Ты – моя мечта, – ответил я, и Эль, смутившись, поперхнулась: – И я тебя понимаю. Никто, кроме меня и моего друга, не верил, что бывают люди. И тут ты. Сириус думает, что если докажет, что ты – настоящая, то нас будут любить, уважать, и вообще солнце появится. Я волнуюсь, что тебе не дадут покоя, что ещё чуть-чуть – и ворвутся сюда, в квартиру, заберут тебя, чтобы проверить на «подлинность». А как они будут тебя проверять? Я боюсь за тебя и хочу, чтобы ты вернулась невредимой. Жаль, что Сириус надеется на других призраков.