– Степан, - представляется он, протягивая руку в знак приветствия. – Мы с Вами соседи. Я специально попросил, чтобы переводчика ко мне поближе поселили.

– Дарья, - пожимаю огромную лапищу.

– Дарья Сергеевна, - встревает Соболев.

– Да знаю я, знаю, что ты к ней неровно дышишь, - подкалывает его Степан.

Улыбка моментально сползает с моего лица. Какого хрена? Неужели Соболев растрепал о том, о чём должен был молчать и под пытками?

– Лёня! – басит богатырь, кивая в глубину коридора, откуда появляется высокий худой мужчина.

– Ага, Даш, знакомься. Леонид, наш программист, - поддакивает Михаил.

Завязывается очередной разговор. Я бросаю многозначительный взгляд на Соболева. Мол, мне бы помыться для начала, а уж потом вести великосветские беседы.

– Мужики, Дарья Сергеевна устала с дороги. Вы нас извините, - Михаил понимает меня без слов.

– Ой, так и скажи, что тебе не терпится остаться с ней наедине, - по-доброму ржёт Лёня.

– А даже если и так, - встаёт в позу Соболев. – Это наши дела.

***

– Это чё за херня сейчас была? – нападаю на Михаила, оказавшись, в номере.

– Привыкай! Тут же одни мужики. Они уже месяц, как нормальную бабу не видели. Ну, в смысле, говорящую на русском, - Соболев придирчиво осматривает мой номер, особенно окна и балконную дверь.

– Я не об этом. Ты им рассказал… Ну ты понимаешь.

– Я им рассказал только, что ты - моя бывшая студентка, и мы давно не виделись. Больше ничего.

– Тогда что за приколы про «остаться наедине»?

– Не обращай внимания. Это они так шутят.

– Ты точно никому ничего не говорил? – впиваюсь взглядом ястреба в лицо Михаила. Мне только сплетен в новом коллективе не хватало! За годы работы с мужиками я уяснила одну простую истину: они ещё большее трепло, чем бабы. Сплетни собирают, смакуют, обсасывают только в путь.

– Даш, ну ты меня совсем за мудака что ли держишь? Конечно, я ничего никому не говорил, - заверяет Соболев.

«Вообще-то, да. Именно за мудака я тебя и держу», - чуть не срывается у меня с языка, но вовремя прикусываю его.

– Давай, принимай душ и спускайся в ресторан. Мы как раз приехали к обеду. Там с остальными специалистами группы познакомишься, - Михаил заканчивает осмотр ванной комнаты.

– А что здесь с окнами? Как они открываются? – в номере невыносимо душно, но не вижу ни одной ручки на оконных рамах.

– Они не открываются. И балкон тоже. Из соображений безопасности.

– Зашибись! А как же жить без свежего воздуха?

– Есть кондиционер, - Соболев берёт пульт и нажимает на кнопки.

– Это не свежий воздух, - замечаю устало. В сущности, я знала, куда еду. Как сказал мне в телефонном разговоре Михаил: «Хорошо хоть в окна гранаты не бросают».

Наконец, остаюсь одна. Как в каком-то полусне раздеваюсь и захожу в душевую кабину. В голове кадрами выцветшей киноплёнки проносятся флэшбэки.

С Соболевым мы познакомились, когда я училась на четвёртом курсе университета. Бравый военный, сверкая полковничьими погонами и каким-то знаками отличия на кителе, ворвался в нашу аудиторию и сходу затараторил на испанском. У каждого из присутствующих студентов отвисла челюсть.

– А где Марья Ильинична? – через десять минут задал кто-то вопрос. До этого момента речевую практику по испанскому языку у нас вела сухонькая старушонка, видавшая ещё самого Сервантеса.

– Она ушла на пенсию, - сообщил Михаил Юрьевич. – Теперь преподствовать у вас буду я, - с лёгким смехом добавил он.

Я сидела ни жива ни мертва. Кареглазый брюнет словно сошёл со страниц сентиментальных романов, которыми я зачитывалась в подростковом возрасте. Это была любовь с первого взгляда. И вообще моя первая настоящая любовь. Я прямо почувствовала, как грёбаный Купидон прострелил мне сердце насквозь. Соболев меж тем, кажется, меня даже не заметил.