Ей просто повезло.

Абигайль ощутила прикосновение языка молодого человека к своему и отстранилась. Горящие желанием глаза итальянца были устремлены на нее.

– Благодарю вас, – сказала она. – Было очень приятно. Подозреваю, девушки сходят от вас с ума.

– Che cosa?

Абигайль выскользнула из объятий молодого конюха и ласково похлопала его по руке.

– Какой вы славный. Поверьте, я навсегда запомню этот поцелуй. Каждый раз, вспоминая этот год, проведенный в Италии, я буду думать о вас и об этой прелестной конюшне. Какое замечательное начало путешествия. Хоть и немного подмоченное. – Абигайль перешла на итальянский язык: – Мне ужасно понравилась кобыла по имени Анжелика. Только следите за тем, чтобы она не кусалась и получала достаточно овса.

– Овса? – Молодой тосканец с облегчением услышал родную, хотя и не совсем правильную речь.

Абигайль подняла упавшую на пол шаль и накинула ее на плечи. Дождь барабанил по крыше, заглушая ее голос.

– Очень досадно, но я не могу здесь задерживаться. Моя сестра и кузина ждут меня. Александра очень расстроится, если от меня будет пахнуть конюшней. Она такая утонченная.

– Вот эта благородная леди… ваша сестра?

– Да. Сама удивляюсь. Она маркиза, хотя ее муж, старый маркиз, умер два года назад. Да упокоит Господь его душу. А еще вы, наверное, видели мою кузину Лилибет. Она графиня, очень красива и добродетельна. Лилибет путешествует с маленьким сыном. Она бы не стала целоваться с джентльменом в конюшне. Нет, ни за что. Впрочем, мне пора.

– Синьорина… неужели я вас больше не увижу? – Голос молодого конюха дрогнул.

– К сожалению, нет. Но ведь вы работаете на постоялом дворе и, должно быть, уже привыкли к подобным рвущим душу расставаниям? – Взгляд Абигайль упал на какой-то предмет, накрытый попонами, стоящий в углу. – Что это?

– Это? – уныло спросил конюх. – Машина, оставленная здесь английским джентльменом.

– Английский джентльмен? Здесь?

– Да, а почему вы удивляетесь? Они приехали незадолго до вас. Три благородных джентльмена. И оставили это… – Голос предал молодого человека, который лишь выразительно взмахнул руками. – Синьорина, вы не останетесь? – взмолился он.

– Нет, нет. – Абигайль подошла к машине. – А что же это все-таки такое?

– Что? Да какое это имеет значение по сравнению с моим разбитым сердцем?

– Боль в сердце утихнет совсем скоро, уверяю вас. Сезон только начался, так что скоро здесь отбоя не будет от путешественников. – Абигайль приподняла край попоны.

Тишину нарушили сдавленные рыдания.

– Так, так, – прошептала Абигайль, – что у нас тут такое?

Герцог Уоллингфорд никогда не был покладистым, а сейчас ему и вовсе хотелось рычать, подобно рассерженному терьеру. Точнее, не терьеру, а огнедышащему дракону. Подобное сравнение герцогу подходило больше.

Мало того, что в поезде, следующем из Парижа в Милан, не нашлось места для его личного автомобиля и им троим пришлось ехать в вагоне первого класса в отвратительной компании, пьющей отвратительный херес. Мало того, что в отеле Флоренции внезапно протекла крыша, и им пришлось посреди ночи переселяться в другой номер, окна которого выходили на улицу. Мало того, что на конечном отрезке пути из Флоренции в замок Святой Агаты начался проливной дождь, размывший мост, и им пришлось остановиться на ночлег в деревенской гостинице, пропахнувшей немытыми телами и дешевым пивом. Так в довершение ко всем свалившимся на них горестям, Господь решил нанести еще один удар. На головы путешественникам свалилась треклятая вдова маркиза Морли с кучей родственников, требующая уступить ей занятые герцогом комнаты.