– В общем нет.

– Что – нет?

– Не женат.

– А разве я говорил, что ты женат?

– Вы спросили, женат ли я.

– Да?

– Да.

– Ты уверен? – уточнил Уоддингтон.

– Вполне. Сразу, как только мы сели, вы спросили, женат ли я.

– А ты что сказал?

– Нет, не женат.

Уоддингтон вздохнул с превеликим облегчением.

– Ну наконец-то мы все и выяснили. И чего ты топтался вокруг да около, понять не могу! Так вот что я тебе скажу, Пинч, и скажу серьезно, я ведь старше, мудрее, красивее. – Уоддингтон задумчиво попыхтел авторучкой. – Вот тебе мой совет, Пинч. Позаботься, чтоб денежки твои, когда ты женишься, остались при тебе, и держи их покрепче. Нельзя вечно клянчить у жены! У мужчины свои расходы. Возьми, к примеру, хоть меня. Когда женился, я был богат. У меня водились собственные деньги, и меня все любили. А уж щедрый я был, нет слов! Купил жене – это я о первой – жемчужное ожерелье. Пятьдесят тысяч отвалил!

Он вскинул на Джорджа блестящие глаза, а тот, почувствовав, что от него ждут комментариев, заметил, да, такой подарок делает ему честь.

– Честь тут ни при чем. Тут денежки требовались. Наличные. Пятьдесят тысяч. И что дальше? Женился я снова и потерял все свои деньги. Вот и завишу от второй жены. Да, Уинч, перед тобой разоренный человек! Признаюсь тебе, Пинч, еще кое в чем. Этого я никому не говорил и тебе не сказал бы, да уж очень ты мне нравишься. Я не хозяин в своем собственном доме!

– Неужели?!

– Да-да! Не хозяин! В собственном доме! Я желаю жить на великом, славном Западе, а жена настаивает, чтобы мы оставались на Востоке, где человеку губят душу. И еще… – Запнувшись, Уоддингтон досадливо осмотрел авторучку. – Чертова сигара! На раскуривается никак! – раздраженно пожаловался он.

– Мне кажется, это ручка.

– Ручка? – Прижмурив один глаз, Уоддингтон проверил это сообщение и обнаружил, что оно верно. – И то! – с угрюмым удовлетворением согласился он. – Вот скажи мне, разве на Западе такое возможно? Просит человек сигару, а ему подсовывают ручку! Ни честности, никакого понятия о добросовестной…

– Мисс Уоддингтон была так красива за обедом, – заметил Джордж, робко затрагивая предмет, близкий его сердцу.

– Да, Пинч, – не сбился с темы Уоддингтон, – жена меня обижает.

– Как ей идет стрижка! Просто чудо!

– Не знаю, заметил ты за обедом типа с тупой такой физиономией и с усиками вроде зубной щетки? Лорд Ханстэнтон. Изводит меня всякими этикетами.

– Очень любезно с его стороны, – не к месту заметил Джордж.

Уоддингтон ожег собеседника таким взглядом, что тот мигом понял свою ошибку.

– Ничего себе – любезно! Да это самая настоящая наглость! Привязался хуже чумы! В Аризоне бы такого не потерпели. Запустили б ему в постель скунса-другого, и весь разговор! К чему мужчине этикет? Если мужчина храбр, честен и бесстрашно смотрит миру в глаза, велика важность, если он возьмет не ту вилку!

– Вот именно!

– Или нахлобучит не ту шляпу.

– Мне особенно понравилась та шляпка мисс Уоддингтон, которая была на ней в первый раз, когда я ее увидел, – мечтательно поделился Джордж. – Из мягкой такой ткани, бежевая и…

– Моя жена… то есть вторая – первая, бедняга, умерла, – прямо прилепила ко мне этого Ханстэнтона! По финансовым причинам, черт его дери, я не имею возможности заехать ему по носу. А надо бы, ах как надо бы! Догадайся, что теперь она забрала себе в голову?

– Представить не могу.

– Желает, чтоб Молли вышла замуж за этого субъекта.

– Я бы не советовал! – вскинулся Джордж. – Нет и нет! Ни в коем случае! Англо-американские браки редко бывают счастливыми.

– Я человек широких взглядов и крайне чувствительный, – как бы кстати, а на самом деле ни к тому ни к сему, вплел Уоддингтон.