— А если — нет?

— Я признаю, что был неправ.

— И всё? — усмехнулся Селиванов.

— А чего ты ждёшь? Что я сделаю тебя партнёром компании, если какая-то ветреная малолетка забудет, что я дал ей на «подумать» два дня?

— Нет, конечно, нет, — усмехнулся Селиванов. — Но знаешь что?.. Я никогда не забывал того, что ты для меня сделал. А ты сделал больше, чем кто-либо за всю мою дерьмовую жизнь. В чём бы ты меня ни подозревал — я тебя не предавал, Платон. Не предавал, но… пошёл ты на хуй, Прегер! Я уйду сам, не надо искать повод от меня избавиться. Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы ты оставил девчонку в покое? Счастливо оставаться!

Он вышел и хлопнул дверью…

Дурак!

Платон покачал головой, глядя в зеркало на своё испачканное зубной пастой лицо. Прополоскал рот. Сплюнул. И тяжело вздохнул.

Но тем хуже для него.

Тем хуже для него...

Он чистил зубы и боролся с искушением подрочить. Опять представить кого-нибудь, крепко обнимая член рукой. Да хоть и снова девчонку. Привычно поднявший голову, пока Платон ублажал жену, тот никак не хотел униматься. А вспомнив, как неплохо вышло в машине, просто хотел сбросить напряжение сложного дня, освободить, очистить голову.

Но в итоге разум всё же победил тело.

Платон сел за большой рабочий стол в кабинете.

Надел перчатки. И достал документы.

Весь день с обеда он носил с собой эту папку, как бомбу с часовым механизмом.

В папке лежал договор, и Платон старался даже не смотреть в его сторону. Но теперь достал.

Вынул из бумажного пакета файл с бумагами. Вытащил документы.

Хрусткие, пахнущие чернилами листы — как же он любил этот запах.

Запах будущего. Перемен. Перспектив. Денег.

Хотя нет, деньги — уже давно не самоцель, а просто оборотные средства.

Но именно деньги и осталось вписать в договор — сумму, на которую они договорились с Гольдштейном. И поставить свои подписи.

Он достал из ящика стола фонарик. Включил и посветил на листы.

— Сукин сын! — выругался Платон вслух и ударился лбом в скрещенные руки. — Ихо де пута!

В ультрафиолетовом свете на бумаге светились отпечатки пальцев.

Так он и знал! Так и знал!

Наружный файл, в котором лежал договор, был обработанным специальным флуоресцентным составом. Невозможно его увидеть при обычном освещении, и невозможно не испачкаться, вынимая из него документы.

А на бумаге светились отпечатки, которых там не должно быть.

Только один человек держал в руках документы после того, как начальник службы безопасности лично сунул их в этот файл — его помощник Григорий Селиванов.

— Ихо де пута! — бросил Платон фонарик, сорвал с рук перчатки, тоже бросил на стол.

Вот сучонок! А какой устроил спектакль! Прямо рыцарь в белых доспехах! Девчонку он кинулся защищать, как же! Почувствовал, что запахло жареным, и сбежал, мудак?

Не в силах усидеть на месте, Платон встал.

И теперь нервно ходил по комнате, сжимая в кулаке запонку, что взял со стола.

Когда-то давно, двадцать с лишним лет назад, они с другом Толькой взяли в банке миллион рублей и основали на них компанию «Платан», незамысловато слепив название из первых букв своих имён. Ну и дерево, раз уж так сложилось, на эмблему присобачили.

Занималась компания поставкой игровых автоматов. И на волне популярности такого вида развлечений и казино, заём окупился за год.

Когда они заработали свой первый миллион, полетели в Париж.

Там в магазине Картье за сумасшедшие деньги Платон купил себе перьевую ручку из ограниченной серии, которой пользовался до сих пор. Хотел что-нибудь к ней в пару, и ему предложили запонки. Палладиевая отделка, коричневая древесина, пусть дерева котибе, не платан, но символично же, решил он и взял.