***

Лелька ненавидела этот мир. Точнее, не так. Она ненавидела этот мир, когда поднималась с кровати и вообще двигалась. Когда же она лежала на своём любимом топчане и не шевелилась, мир был вполне сносным. Но стоило двинуть хоть одним мускулом, хоть одной мышцей, как наступала дикая боль. Болело всё тело, словно её переехал каток и развернувшись, решил, что одного раза точно маловато и надо бы проехаться снова.

- Не прибедняйся, Лель. Это всего лишь молочная кислота в мышцах, а ты лежишь с таким видом, словно тебя за хвост коня привязали и тащили три дня полем.

Воображение сработало, и Лелька представила себя в этой роли. Скорее всего, к третьей лесополосе от неё остались бы одни зубы, как в старом анекдоте про зубы осла и мандарины.

Лелька попыталась улыбнуться, но от усилия вновь заболели все мышцы, и она скривилась от боли. Чёртова физкультура! И зачем ей это всё? Две недели прошло, как она стала заниматься по утрам и пока еще все ужасно болело.

- Когда уже эта адаптация закончится? - Вымученно спрашивала она у подруги Катюхи, которая мерила сейчас её комнату шагами: семь в длину и пять в ширину.

- Организм вырабатывает привычку через двадцать один день, так что терпи, мать, недолго осталось, - вынесла вердикт Катька и отправилась на кухню пить чай с мамкиным оладьями.

Лелька мужественно боролась с собой. И если физкультурой она занималась ещё хоть как-то, с едой было совсем туго.

- Ты можешь жрать хоть овёс, хоть нектар пить, как та Дюймовочка, а я буду есть нормальную еду, - пригрозила Галина Ивановна, прикрывая руками тарель с оладьями.

Чёртовы плюшки, как же они пахнут! Как же хорошо, что у неё болят мышцы, решила Лелька, значит, путь к материнской выпечке будет тернист. Дойти до кухни – неимоверный подвиг в ее нынешнем состоянии, а значит, есть надежда не наброситься на пышные оладьи.

После того случая с самокатом Лелька ещё неделю лечила ногу. И растила в себе злость. Уму не постижимо, как так может быть, чтобы взрослый и с виду воспитанный мужик обзывался столь обидными словами. А второй, этот Аполлон воплоти, ни слова не сказал вроде. А как будто именно он оскорбил, так сильно обожгли смешинки в его взгляде.

Нет, ну понятно - богатые и молодые, хозяева жизни, но совесть-то надо иметь и элементарное воспитание, возмущалась девушка. Неделю Лелька думала, как надо было им ответить, а потом решила ответить иначе. Вот она возьмёт и похудеет! И пройдёт мимо восточного ресторана в платье маленьком и чёрном, что изобрела великая Коко, да на каблуках. Вот тогда они точно обомлеют! Вот это будет ее победа над насмешниками!

И она принялась за дело. Составила план питания, посчитала калории, ценность продуктов, соотношение белков и углеводов. Насмотрелась рецептов, где главными героями были не свиная вырезка и антрекот, а шпинат и сельдерей. Мать крутила у виска и жаловалась сестре Таньке:
- Ты представляешь, эта полоумная взялась калории считать и намедни чуть тарелку с оладьями не выбросила в помойку! Совсем рехнулась девка.

- Лель, ты б поела, а!? - В такт матери твердила Танька.

Лелька понимала: официально сестра занимала сторону Галины Ивановны, а иначе та могла и отказать присматривать за Вадькой. И тогда накрылись бы медным тазом все её гулянки. Танька жестикулировала, словно сурдопереводчик на НТВ, объясняя, что она - заложник обстоятельств, и Лелька махала на неё рукой, но и то лишь отчасти - мышцы рук тоже болели.

Но, что удивительно, спустя время Лельке стало легче. Она всё так же болталась на турнике аки тряпка, но мышцы стали болеть меньше, а у сельдерея появился ореховый вкус. Лелька скорректировала рацион и даже получала удовольствие от процесса. Иногда.