– Ничего, – уверенно заявил он. – Ты же знаешь отца. Выслушает ректора, нас и обязательно примет единое верное решение – отпустить с миром. Ты чего, Рыжик? Все ж хорошо. Вышло даже лучше, чем я ожидал. И волки целы, и овцы наказаны.

Я собиралась поправить Мейсона, как вдруг он расплылся в улыбке, достал из внутреннего кармана сюртука чьи-то белые шелковые панталончики и, покручивая на пальце, двинулся к выходу. Глядя ему в спину, я вновь подумала, что он неисправим. Стоило пожалеть девушку, которая однажды станет его женой. Впрочем, какое мне до них дело? Еще двенадцать часов – и жизнь разведет нас подобно расходящимся в гавани кораблям.

Мы пришли без опоздания, переглянулись и устроились на резных стульях напротив кабинета ректора. Полчаса назад я непременно сравнила бы нас с провинившимися адептами, застывшими в ожидании приговора у дверей здешнего правителя, но, успокоившись, пришла к выводу, что ничего лорд Винч нам не сделает. Уже не сделает, ведь совсем скоро мы, словно почтовые голуби, выпорхнем из стен академии.

Друг выглядел расслабленным, однако перед встречей с влиятельным отцом предпочел привести себя в порядок: сменил пурпурный сюртук на строгий, черного цвета. От белизны новой рубашки рябило в глазах. Щеки и подбородок были гладко выбриты, светлые пряди лежали идеально, волосок к волоску. При взгляде на представительного аристократа, ни у кого и мысли не возникнет, что он крайне безрассудный и безответственный человек. На то был расчет!

Я же надела самое закрытое и неприглядное платье из имеющихся в гардеробе. Наряду с тугой косой, уложенной на голове короной, и полным отсутствием макияжа оно придавало мне невинный образ. Только бы сработало!

Не прошло и пяти минут, как распахнулась злосчастная дверь и показался ректор.

– Проходите! – прогромыхал он и гаденько заулыбался.

Сердце охватило дурное предчувствие, заколотилось с бешеной частотой, вынуждая меня раз за разом глубоко вдыхать.

В соответствии с этикетом я первой переступила порог просторного кабинета и сразу оказалась пригвожденной к полу холодным взглядом таких же удивительных, как у Мейсона, голубых глаз. Судя по выражению лица герцога, глава академии успел рассказать ему обо всем. Очевидно, в красках! Черт бы побрал этого ректора! Не мужчина, а сущий дьявол.

Друг легонько толкнул меня в спину, призывая пройти дальше, чем вывел из ступора, и закрыл дверь, отрезая нам путь к отступлению. Я порывалась попросить мага оставить ее распахнутой на всякий случай, если вдруг разговор пойдет не по плану, но разумно закусила губу и смиренно принялась ждать вердикта. Правда, прежде своевременно вспомнила о правилах приличия и исполнила книксен, на что светловолосый мужчина лишь едва заметно качнул головой.

Каллеб обогнул меня, заслоняя собой, точно каменной стеной, и двинулся навстречу герцогу, который сегодня был не в духе. Тем не менее влиятельный аристократ выглядел с иголочки, довольно бодрым, будто еще не ложился.

– Добрый вечер, отец! – поприветствовал он министра финансов.

– Наверное, ты хотел сказать «ночи»! Так будет правильнее, – голос Его светлости прозвучал непривычно холодно. Дурное предчувствие ядовитой змеей заворочалось в животе. Герцог не стал ходить вокруг да около и прямо спросил у сына: – Что ты на этот раз натворил, Мейсон?

– Ровным счетом ничего, – пожал он плечами с показной безмятежностью. – Уверен, лорд Винч преувеличил значимость произошедшего. Я всего лишь поцеловал Джейн. Довольно целомудренно, в знак благодарности за годы дружбы и в качестве прощания. Вот и все! – последнюю фразу моя головная боль произнес с нажимом, желая, чтобы его услышали.