В столовой хватало места, но мы предпочли пройти в бальный зал, стены которого сверху донизу были зеркальными. Магическую люстру украшали ветви глицинии с белыми бархатными кистями. Кадки с этими же растениями стояли то там, то сям, придавая помещению праздничный вид. С той же целью в углах притаились напольные канделябры с высокими горящими свечами.

По залу скользило несколько пар, но они расступились, увидев нас. Маг положил мне на спину ладонь и закружил в вихре вальса.

– Как давно мы танцевали с тобой в последний раз? – задался отчего-то Каллеб вопросом.

– Лет шесть назад, – без раздумий выпалила я и спохватилась, ведь практически выдала себя с головой.

Кто еще, как не влюбленная девица, может с точностью назвать дату и место, когда она с замиранием сердца вальсировала с объектом обожания? К счастью, Мейсон не придал значения моему поспешному ответу. Он выглядел задумчивым.

– Верно! На балу у Харрингтонов, – вдруг выдал блондин. – Мы тогда музыканту в саксофон грецких орехов набросали.

– Ты помнишь? – мой голос прозвучал тихо, еле слышно.

Голубые глаза мужа потемнели, стали почти синими.

– Я многое помню, Джейн, но также многое хочется забыть, – произнес он одними губами. Тряхнув головой, маг поспешил сменить тему: – Забавно вышло, я первый, с кем ты танцевала на первом балу, и буду последним, с кем тебе придется танцевать в своей жизни.

– Не обольщайся, – скривившись, фыркнула я.

– Хочешь сказать, что станешь принимать приглашения от других мужчин? Даже незнакомцев? – удивленно вскинул он бровь, во взгляде застыло странное выражение.

– Вообще-то, я вышла замуж, а не стала жрицей храма.

– Думаю, ты будешь разочарована и сама не захочешь танцевать с другими партнерами, ведь мне нет равных в этом деле, – с чувством превосходства произнес Мейсон и сорвал взмахом руки пламя со свечи.

Еще раз и еще… Пока возле него не очутилось с полсотни крохотных огоньков. Воздушная стихия не была ему кровной. Посчитав в детстве свою магию бесполезной, он сделал все возможное и невозможное, чтобы научиться управлять ветром. По сути, Мейсон приручил его. И в этом не было ничего странного. Когда блондин чего-то отчаянно желал, он упорно шел к цели, даже если для ее достижения приходилось прилагать немыслимые усердия и переносить неимоверные мучения.

Вот и сейчас аристократ задался целью. Но какой? Кому и что вознамерился доказать?

– Я хочу, чтобы ты запомнила мои слова и этот миг, – пояснил он, заметив вопрос в моих глазах.

Ответ Мейсона заставил меня смежить веки и шумно выдохнуть. Ему явно ударил портвейн в голову или же за живое задело саркастическое замечание о намерении танцевать впредь и с другими мужчинами. Я не стала спорить, не видела смысла. По крайней мере здесь и сейчас. Пусть делает все, что заблагорассудится.

Не услышав отговорок и не встретив сопротивления, Каллеб погасил магическую люстру и создал из огоньков двух голубей – копию тех, что взмыли из купели. Спустя несколько секунд пернатых сменили соединенные брачные браслеты, затем в темноте вспыхнули наши имена, выведенные тем же почерком, что на наших запястьях.

Апогеем представления Мейсона стали вальсирующие парень и девушка, облаченная в персиковое платье – мой первый бальный наряд, на который маг в конце вечера пролил безалкогольный вишневый пунш. Я настолько любила это платье, что узнала бы по малейшим очертаниям среди тысячи набросков.

Глаза защипало от набежавших слез. Благо, пара превратилась в тысячу мельчайших искорок, напоминавших светлячков. Огненные жучки взмыли вверх, к самому потолку, и погасли.