– Ну как? – Глаза цвета мха уставились на меня с детским любопытством. – Не спалился?

Боже! Ну, какая тактичность? О чем это я? Да, этот парень столь же нагл, сколь привлекателен!

– Ты что тут делаешь? – Я скрестила руки на груди и сощурилась, глядя на него сверху вниз.

Выражение лица у него не изменилось. Даже бровью не повел.

– Ты ушла. Я запаниковал.

Запаниковал? И поэтому переоделся у себя, а потом вернулся и по-хозяйски расположился в моей гостиной? У меня от возмущения все разумные мысли из головы вылетели:

– У тебя джинсы другие и футболка!

– Белье тоже, – кивнул Рома, словно диалог у нас развивался светский.

Я… Чт…

– Садись, – он похлопал рукой рядом с собой. – Будешь рассказывать, кто ты такая.

У меня вырвалось что-то вроде «ф». Даже не подумаю!

Я обогнула столик, намереваясь все же допить свое вино, но, когда проходила мимо дивана, почувствовала прикосновение теплых пальцев к своему запястью, и в следующее мгновение уже фактически лежала у возмутительного гостя на коленях.

– Привет, – он лучезарно улыбнулся. В уголках его глаз появились очаровательные сеточки морщин.

Я задохнулась. С одной стороны от проявленной фамильярности, с другой стороны от дикого желания, за доли секунды накрывшего с головой, стоило его рукам обхватить мои бедра.

– Так что, Нана? Кто ты такая? – Его ладонь медленно погладила мою ногу. И ткань платья совсем не притупила ощущения от этого прикосновения, скорее наоборот.

Я прерывисто вдохнула, стараясь собраться с мыслями. Ему определенно нравилось произносить мое прозвище, и всегда с этой странной интонацией, от которой не оставалось и намека на детство. Нана в его устах – это эротично, дико, завораживающе.

Чтобы выиграть время, я попыталась сесть. Рома помог мне, так что в итоге я опиралась одним плечом о его грудь, наши лица разделяло около десяти сантиметров, и он еще ноги мои в коленях согнул, к себе ближе подтянул.

– Смотри-ка, – он не прекращал улыбаться, – целиком поместилась. Так и думал.

Я заворожено смотрела на его губы, длинные темные ресницы и никак не могла придумать достойный ответ.

– Итак, Нана, – он поднял на меня взгляд. – Что такая девушка как ты делает в семье, где есть папа`, мама`, Марк, Кики и кузина со сплетнями и французским?

Что?

– Нет, Ивонн я там вполне могу себе представить, – продолжил он с усмешкой. – А вот тебя не очень.

О боже! Так он смеется надо мной, и с самого начала подшучивал.

– Я серьезно, – будто мысли мои прочел и вдруг, действительно, перестал улыбаться. Чуть сощурился, внимательно всматриваясь в мое лицо. – Почему Ивонн?

– В честь моей бабушки. Она умерла, когда ма…ме, – я решила учитывать разницу произношения, – было двадцать.

– А сколько тебе?

– Двадцать три.

Уголок его губ чуть дернулся, но это точно не было насмешкой. Кажется, он так меня изучал, или вроде того.

– Как зовут твою маму?

– Джульетт. – Я немного запнулась, сообразив, что имя, наверное, нужно пояснить, как в русской школе в прошлом. В Канаде ничего такого не требовалось. Джульетт, как Джульетт, Нана, как Нана. Никаких вопросов у сверстников не возникало. – Она француженка русского происхождения. Ну, эмигранты семнадцатого.

Произнесла вслух и почувствовала себя так же глупо, как в начальных классах. Не самая моя любимая тема. Но Рома как будто и не заметил мой дискомфорт, и особого любопытства к теме тоже не проявил, кивнул и продолжил:

– А папа?

– Па… Папа, – мне снова пришлось изменить привычное произношение, – русский.

– Как звать?

– Михаил.

– Ивонн Михайловна, значит. – На губах Ромы появилась-таки легкая улыбка, но в ней тоже не было насмешки, только искренняя заинтересованность. – Кто такая Кики? И Додо?