– Точных дат я не помню, но вроде бы всё так, – закончил свой рассказ я.

– Это уму непостижимо! – прошептал псевдо-фельдфебель, качая головой. – Просто сумасшествие какое-то!

Я вновь хотел было начать успокаивать разведчика, но тот вдруг резко повернулся и спросил:

– Скажите, а о чём-то более существенном вам известно?

– Вы имеете в виду ваши операции за рубежом?

– Да.

– Нет! Не знаю.

В этом я тоже решил слукавить. Знал я и помнил кое-что из его работы, вот только ему говорить не хотел. Не надо человеку лишний раз нервничать. Да и вообще, тема его биографии была очень скользкая. Я действительно даты не помнил, и если бы сейчас разведчику удалось втянуть меня в полемику, то могла бы случиться неприятная накладка. В рассказах об операциях я вполне мог упомянуть ту, которая ещё в этой истории не произошла, и тем самым мог нарушить в историческом процессе что-то важное как для меня, так и для нашей сражающейся с врагом страны. Исходя из этого, я решил больше ничего существенного про прошлое и будущее собеседнику не говорить и вообще дал себе установку с послезнанием обращаться предельно осторожно.

Разведчик посидел в задумчивости, а потом ругнулся на немецком:

– Это бред какой-то! Всё наша русская безалаберность и беззаботность! Секретный архив в вагоне какого-то городишки! – Он тяжело выдохнул, махнул рукой, повернулся ко мне и сказал: – Ладно, с этим потом выясню. А сейчас вернёмся к вам. Так, значит, вы фронтовик и воевали на фронте?

– Да.

– И вас в плен взяли?

– Да.

– А скажите, в каком звании вы в РККА?

– Ни в каком, – честно ответил я. – Обычный красноармеец. – А затем, кое-что вспомнив, добавил: – Правда, меня на время сделали комиссаром нашей дивизии, но потом, наверное, полномочия мои были сняты ввиду того, что дивизия вся погибла.

– Комиссаром дивизии?

– Да.

– В семнадцать лет?

– Да.

– Вы хоть представляете, как неправдоподобно и глупо это звучит? – вздохнул он.

– Представляю. Но что делать? Как было, так и рассказываю. Между прочим, Аркадий Гайдар в моём возрасте вообще полком командовал! И в РККА его тоже по возрасту не брали!

– Гм, ладно. Так вы говорите, что вся дивизия погибла? Вся, кроме вас?

– Не совсем. Некоторым товарищам удалось вылететь с немецкого аэродрома. Для этого, правда, пришлось нам угнать у немцев самолёт. Но мы справились, и остатки дивизии вместе с раненым комдивом улетели в тыл.

– И что, удачно перелетели линию фронта?

– Взлетели удачно, а как долетели, я не знаю.

– А что ж так?

Мне показалось, что разведчик надо мной насмехается. Но я всё же ответил:

– А как я мог узнать об успешности полёта, если меня там по техническим причинам не было? Впрочем, не было у меня связи и с нашими войсками за линией фронта.

– Так я не понимаю, почему вы вместе со всеми не полетели?

– Прикрывал отход, находясь на дереве. А потом уже не успел. Там немецкая колонна угрозу стала представлять. Пришлось остаться.

– Ага, понятно, – покивал тот, а затем схватился двумя руками за голову и прошептал: – Боже! Боже! Какую же беспросветную чепуху вы несёте! Вы сами послушайте себя, как это всё глупо звучит! Какой-то юнец на фронте! Какие-то немецкие захваченные самолёты, летающие то к нашим в тыл, то к немцам. То какой-то раненый комдив летит на одном из этих самолётов. То колонна немецкая мчится. Вы сами-то понимаете, что молотите полную ахинею?!

Признаться, его слова меня несколько задели. В данный момент я как раз говорил чистую правду. Однако, поразмыслив, я согласился с тем, что для непосвящённого человека история моих приключений звучала очень необычно и даже фантастически. Вполне возможно, что в этом была моя вина как рассказчика: прыгая с темы на тему, я не сумел объяснить даже внимательно слушающему меня Антону Фёдоровичу всё по порядку и чётко разложить события по полочкам. Очевидно, из-за этого у собеседника в голове всё перемешалось и ему сейчас было трудно мне поверить.