– Ну попробуй, – ответил я, не выказывая при этом ни капли волнения.

– Не буду, – буркнул он и отвернулся, уставившись в окно.

– Тогда давай реализуем мой план. Проткнёшь мне бок кинжалом, заживишь рану и смоешься. Я так понимаю, времени у тебя нет, раз тебя ждут на улице. Ещё будешь оправдываться, почему так долго возился.

– Это да, – кивнул Андрей. – Сначала разбей мне нос, потом я бью тебя кинжалом, лечу и сваливаю отсюда.

– Погнали, – решительно сказал я, сбросил с себя одеяло и вышел к нему навстречу.

Андрей подошёл ближе, подставил лицо и закрыл глаза. Я ударил достаточно сильно, чтобы пошла кровь, но, с таким расчётом, чтобы не сломать кости носа. Андрей от удара отшатнулся назад и застонал, схватившись рукой за лицо. Из-под пальцев появилась тонкая струйка крови, всё идеально. Когда кровь течь перестала, он не сильно старательно вытер лицо балаклавой и убрал её в карман. Я показал Андрею, куда лучше ударить кинжалом и в каком направлении должен пройти клинок, чтобы не задеть жизненно важные органы. Он несколько раз примерился, я внутренне напрягся, но глаза закрывать не стал. Потом резкий выпад и бок обожгла боль. Прямо как в кабинете в Ярославле. Я смог не закричать от боли, но от стона не удержался.

– Сейчас, сейчас, подожди, убери руку, – Андрей пытался добраться до раны, но я рефлекторно зажал её ладонью.

Надо было лучше и мне нос разбить и клинок намазать. Под воздействием стресса логика и здравый смысл начинают хромать и заставляют делать глупости. Так сложилось, что я очень не люблю, когда мне бьют в лицо. Или просто я уже начинаю привыкать к особенностям этого мира, где рана, даже серьёзная, при наличии рядом квалифицированного лекаря ничем не угрожает. Оно-то так и есть, но боль ведь обычная, не как от царапины.

Наконец я смог оторвать свою ладонь от раны и туда опустилась ладонь Андрея. Жжение в боку усилилось, но вскоре начало затихать. Через пару минут раны уже не было. Чтобы не осталось никаких следов ночной клоунады, мне осталось только вытереть кровь с пола, выкинуть нижнее бельё и принять душ.

Андрей вышел из комнаты также, как и вошёл – через окно. Мы договорились, что через час или чуть больше он сообщит мне координаты, где его можно будет забрать, а я за это время должен объяснить ситуацию главному полицмейстеру.

Пред тем, как нажать кнопку вызова, я глянул на часы. Без пяти два. Нормальные люди спят, большие начальники – тем более. Но мне сейчас на это начхать с высокой башни. Я нажал вызов и ждал ответа. Белорецкий взял трубку на удивление быстро.

– Александр Петрович?  – не сильно сонным голосом спросил он. – Что-то случилось?

– Да, Павел Афанасьевич. У меня есть для вас очень ценный свидетель, который знает, где засел тот самый псионик и его команда. Он сам работал на них, но хочет сдаться. Только в этом случае ему не жить, нужна программа защиты свидетелей, сможете организовать?

– Сможем, Александр Петрович. Пару-тройку дней он будет находиться в управлении, потом уже спрячем. Раз вы позвонили в такое время, значит это нужно сделать прямо сейчас?

– К сожалению, да, дело не терпит отлагательств. Вполне возможно, что у него не получится передвигаться в одиночку. В идеале направить группу захвата. Заодно задержите ещё кого-то из людей Баженова или псионика. Мне кажется, что это всё одна шайка.

– Так и есть. О ком хоть идёт речь?

– Боткин Андрей Серафимович.

– Боткин? – в голосе Белорецкого прозвучало неподдельное удивление. – Александр Петрович, вы ничего не путаете? Он пропал больше недели назад, отец подал заявление на розыск, подозрение на похищение. Мы не смогли обнаружить его следов нигде и уже думали, что его нет в живых.