Марк останавливается у подиума, скользя взглядом по застывшей на месте девушке. Яна, кажется, не дышит, и я замечаю, как она нервной хваткой обхватывает запястье. Стальные браслеты впиваются в нежную кожу, но она не обращает на это внимание. Девушка едва сдерживается, чтобы не закрыться руками. Ей неуютно, ведь откровенное черное белье состоит из тугих полупрозрачных полос, которые обвивают ее невыносимо красивое тело.

— Спустись к нам, — говорит Марк.

Он подает ей руку, чтобы помочь шагнуть к ступеням. Яна хватается за мужскую ладонь и успевает ступить только на верхнюю, как Марк тянет вторую руку и, подхватив ее, спускает на пол рядом с собой.

— Чего ты добиваешься, Север?

Вопрос повисает в воздухе. Марк не ждет ответа, ведь собирается говорить сам. И он возвращается глазами к Яне, заходит ей за спину и кладет ладони на девичьи плечи. Он склоняется над ней, и Яна послушно тянется к нему, решив, что он ждет поцелуя. Но Марк ловит рукой ее подбородок и останавливает.

— Чтобы я сделал ей больно? По-настоящему больно?

— Нет, — я поспешно качаю головой.

— Я же могу. Женское тело чертовски восприимчиво. Как к ласке, так и к силе.

— Марк, пожалуйста...

— Тогда зачем? — бросает он со злостью, так что Яна сжимается в его руках. — Зачем, черт возьми?!

Я не знаю, что ответить. Я не понимаю Марка, но отчетливо вижу, что алкоголь разогрел его до максимума, затаенная глубоко внутри ярость буквально рвется наружу.

— Ты ведь меня и за человека не считаешь, — продолжает Марк, к счастью, он больше не кричит, выдохнув, но интонации заостряются и огненными всполохами окрашивают его речь, — как и твой отец. Я дерьмо, которое только и умеет перешагивать через других. Жестокий сукин сын, ведь так?

— Мне сейчас лучше молчать.

Марк усмехается.

— Ты не умеешь, Север. Ты уже прибежал сюда со своей истерикой. «Только не она», — он с издевкой повторяет мою недавнюю фразу. — Не пробовал хоть иногда думать на берегу? Прежде чем согласиться на мутное дело или начать интрижку?

— Она ни в чем не виновата...

— Да, — соглашается Марк, — виноват ты. И я мог бы пройтись по ней, только чтобы сделать больно тебе.

— Не надо.

— Это мне решать.

Марк пытает меня много секунд, каждая из которых кажется вечностью. Я вижу, что он может сорваться.

Брат презирает меня всем сердцем, я знаю, за безоблачную жизнь и за те золотые дорожки, которые он с издевкой упомянул в первый же день. У нас с Марком одна мать, но разные отцы, и мой бросил их в нищете, забрав меня в другой город еще малышом. Я для него избалованная мразь, которая привыкла, что проблемы решаются сами-собой или чужими руками.

Марк, наконец, отпускает Яну, убирая руки с ее тела. А потом подталкивает к выходу и приказывает оставить нас. Девушка, не поднимая головы, проскальзывает мимо, и через пару секунд хлопает дверь.

— Когда ты начнешь думать? — бросает Марк. — Понимать, что творишь?

Брат опускается на ступеньку подиума и садится, широко расставив ноги.

— Принеси бутылку, — он нетерпеливо тычет в барную полку.

Я не спорю. Встряхиваю в руках бутылку скотча, оглянувшись, на что Марк одобрительно кивает.

— Не лишнее? — спрашиваю ровным голосом.

— Я трахал ее.

Эти слова оглушают меня. Я замираю на месте, а Марк тянется и вырывает спиртное из моей застывшей руки.

— Один раз, — Марк свинчивает крышку, отбрасывая ее в сторону, и делает первый глоток. — И до того, как ты появился в городе.

Бутылка вновь возвращается ко мне. Марк протягивает ее и теперь молча ждет, когда я, наконец, сожму ладонь.

— Что сейчас происходит? — спрашиваю я прямо, справившись с собой.