— Да я бы сама справилась. Ай! — вскрикиваю, не сразу понимаю, откуда боль.

Оказывается, начальник сжимает пальцами мою коленку. Жжет дико, но уже не больно, скорее непривычно ощущать на себе чужое прикосновение, его прикосновение.

— Ты слабая и неуклюжая. Несмотря на свою щуплость, он весит килограмм на тридцать больше тебя. Серьезно считаешь, что справилась бы с ним? Что с правилась бы хоть с кем-то…

— Я… быстро бегаю

Он отпускает, расслабляется и даже вроде растягивает губы в микроулыбке. Ну или мне кажется.

— Ген, отвезем Машу в студию ее, пилона, — он даже адрес называет. Откуда знает-то? Да еще по памяти.

— Да? Ну ладно, — говорю, а сама откидываюсь на спинку кресла и просто смотрю на проезжающие мимо улицы. Моя рука расслабленно лежит на кожаном сидении, ощущая приятные вибрации двигателя.

Да уж, в такой машине я бы всю жизнь ездила. Большая, безопасная. Особенно когда Распутин рядом. Жаль нельзя его сложить в коробочку и носить с собой как талисман. Кто знает, чего бы удумал Антон? Руку бы мне сломал? До сих пор место, где он сжимал, болит и ноет.

Тут же чувствую касание и поворачиваю голову. Распутин берет мою руку как хрустальный сосуд, вызывая колкие мурашки там, где только что болело. Он аккуратно проводит кончиками пальцев в месте, где все покраснело. Я уже жалею, что надела рубашку с короткими рукавами. Но сегодня так жарко, что я с утра даже думала надеть юбку покороче.

— Думаю, рентген делать не надо, — хочу отвести руку, это кажется слишком интимным, но его нежные касания превращаются в стальной капкан.

— И как ты будешь сейчас тренироваться?

— Нормально. Я же не сломала руку, — он все-таки отпускает меня, а я отвожу взгляд. Как же тяжело в его глаза смотреть. И в то же время отводить свои еще тяжелее.

— Твоя мама болеет? Этого нигде не указано?

— Ну… — не хочется об этом говорить. — Инвалидность ей так и не дали. Но у нее аллергия на свет. Работать, разумеется, она не может, так что я кормилица в семье.

— Почему не дали?

— Смешно, но в России такая болезнь не зарегистрирована, а по анализам у нее обычная аллергия. Ей выписали Зиртек и отпустили домой.

— Очень странно, — говорит он, а я плечами пожимаю. Антон урод, что упомянул это. — Антона я уволю, чтобы ты знала.

— Так он не у вас работает.

— Директор «Альтаира» послушается, если хочет еще работать с нами. Или ты хочешь пожалеть его?

Наверное, не упомяни он маму, пожалела бы…

— Не-а. Чем он дальше от меня, тем лучше.

— Хорошо. Приехали, — вижу несколько странных машин возле студии. Они уже выносят инструменты. Странно как-то. Не знала, что у нас ремонт.

— Спасибо, что подвезли и … — поворачиваю голову, смотря в серьезное лицо Распутина. — За все спасибо.

— Пожалуйста. Иди уже. У тебя вроде тренировка в семь начинается.

— Ага, — мне становится неудобно перед ним, и я говорю… — Может вы посмотреть хотите?

— На что?

— Ну… Какие элементы я умею делать…

Он откашливается, оттягивает галстук.

— Не стоит, Мария Викторовна. Да и у меня очень хорошее воображение.

— Я ради приличия предложила.

— Я понял, — кивает он, и я наконец покидаю машину, полную не только его терпких мужских запахов, но и его острой, режущей по нервам энергетики.

14. Глава 14.

— Это что за мужик? — спрашивает Эля. Мы с ней давно знакомы, вместе занимаемся. Она недавно развелась и уже подыскивает нового мужа. — Твой?

Мой ли… Да нет. Вряд ли такой как Распутин готов принадлежать хоть кому-то.

— Мой начальник. Подвез меня, — пожимаю плечами. Машу в сторону машины и захожу внутрь. Даже жалко, что он отказался посмотреть.