По автостраде промчались быстро и вскоре оказались в штабе Группы. У центрального подъезда нас встретил комендант штаба и провел к Туронтаеву.

Переступив порог, увидел двух генералов. По званию определил, кто из них Туронтаев, и обратился к нему:

– Товарищ генерал-полковник, генерал-майор Варенников, представляюсь по случаю назначения на должность командующего 3-й ударной армией.

– Здравствуйте, Валентин Иванович, здравствуйте, – тепло сказал он. – Знакомьтесь – Василий Моисеевич Горбань, вместо которого вы прибыли. Ждет не дождется, когда его отпустят в родной Киев.

Мы поздоровались, сели и договорились о порядке действий. Решено было, что мы с генералом Горбанем едем сейчас в Магдебург, в штаб армии, а Туронтаев связывается с Кошевым и договаривается о времени, когда тот сможет нас принять, после чего мы по сигналу Туронтаева едем в Бадзаров. А пока Василий Моисеевич ознакомит меня с войсками. Конечно, жгучего желания ездить совместно у меня не было. Это напрасная трата времени: было бы нетактично в присутствии прежнего командарма разбирать с командиром дивизии или полка какие-нибудь вопросы. Получилось, как я и предполагал: наши с ним поездки носили всего лишь характер ритуала.

Но делать нечего, распрощавшись с Туронтаевым, мы на машинах отправились в войска. Едва сели в автомобиль, а это был ЗИМ, Василий Моисеевич сразу начал его расхваливать:

– Я поставил новый двигатель с БТРа, срезали почти весь пол и наварили двухмиллиметровый новый стальной лист, заменили подвески, привели в порядок салон – так что вы теперь можете разъезжать королем. С вас магарыч. У всех командармов и трех членов Военного совета Группы – ЗИМы. Но у нас самая лучшая машина. Скорость по автостраде сто десять плюс-минус десять километров. Больше не надо.

Он рассказывал, а я вспоминал свой первый ЗИМ в Архангельске. Вспоминал обком партии, монолог по этому поводу Б.В. Попова. Я думал о своем, а Василий Моисеевич все расхваливал автомобиль. Машина действительно шла хорошо, двигатель работал ровно, уверенно. Вскоре, когда мы выехали на автостраду, Горбань дал команду водителю остановиться в удобном месте. Мы вышли из машины, Василий Моисеевич достал из портфеля сумочку, в которой была очищенная оранжевая морковь – штук десять – двенадцать, – и предложил мне. Я отказался, а он стал с удовольствием жевать морковку, поясняя, что она ему необходима, как воздух. Не ожидая моих вопросов, он признался:

– Валентин Иванович, я тяжело болен. У меня рак. Сколько мне еще пошлет судьба лет, месяцев или дней – я не знаю. Но я принимаю все меры к тому, чтобы продлить жизнь. Мне рекомендовано постоянно, через три-четыре часа, есть морковь. Вот такие-то дела.

Он замолк и задумался. Я, конечно, был шокирован этим сообщением и не смог сориентироваться, как себя вести: задавать вопросы – неудобно, не поддерживать разговор – тоже плохо.

– Я понимаю так, что вас смотрели крупные специалисты…

– Да не только смотрели! Меня оперировали. И я регулярно прохожу курс химиотерапии. У кого я только не был! Да и мой перевод, хоть и с повышением на должность первого заместителя командующего войсками Киевского военного округа, связан в первую очередь с состоянием здоровья. В Киеве есть мощная клиника. Я уже там бывал. Надо мной взяли шефство классные специалисты. Я надеюсь…

Мы продолжили путь, и Василий Моисеевич принялся рассказывать об армии. Первое, что я услышал от него, было то, что это самая большая и самая мощная армия в мире. Я расхохотался.

– Чего вы смеетесь? – подозрительно спросил Горбань.