– Бабло побеждает зло! – поправляет товарища Сачин из Индии.
Саид совсем огорчается и уходит в коридор. Мы с индусом пытаемся
обсуждать недостатки и преимущества мировых религий. Но разговор расползается, потому что про индуизм чего ни спросишь – ответ один: «Это является предметом дискуссий». Я так понял, что обидеть индуса по религиозному признаку практически невозможно.
Нас слушает Лариса Савинова, сотрудник дома ребенка. После пожара на время ремонта всех детей раскидали по областным учреждениям, и теперь у нее свободного времени вагон.
– Сачин, а у вас в Индии часто детей бросают? – спрашивает Лариса Борисовна.
– Редко, – отвечает индус. – А если и бросают, то сразу же подбирают.
– У нас в последнее время тоже бум усыновления. Иногда ребенку в течение недели новых родителей находим. До детского дома не доходит почти никто.
– Это хорошо, – кивает Сачин. – Это очень по-индуистски.
Лариса Борисовна о чем-то задумывается. Наверное, вот о чем. Пару лет назад в дом ребенка поступил один негритенок. Эфиоп. Его сдала студентка из этого самого общежития. «Не могу, – говорит, – вернуться с ним на родину – убьют». Мальчик хороший, веселый, умный. К нему многие приемные родители присматривались, но не забрал никто. Живет теперь в каком-то детском доме. Ага.
2. Наши беды
Бунт богачей
Гибель муравейника
Иноки ГУИНа
Немного личного
Случай на исповеди
– Электричество опять подорожало. Третью неделю воды горячей нет. А батареи уже пятый год чуть теплые.
– Ну и в чем же здесь твоя вина?
– Какая же тут моя вина? Никакой.
– Так чего же ты, дружище, ко мне пришел? Ко мне только со своей виной приходят. Я же протоиерей, а не управдом.
Да, это исповедь. Реальный случай, который рассказал мне знакомый священник из моей любимой Тверской области. И я бы ни в коем случае не стал писать об этом, если бы речь шла о случайном курьезе. Исповедальные курьезы на то и курьезы, что они всегда разные. А случай, когда в церковь приходят как в Страсбургский суд, как в самую последнюю инстанцию, стали уже закономерностью и больше похожи не на анекдот, а на иллюстрацию из серьезного социологического исследования.
Исповедь – это, вообще-то, адский труд. Как выразился один из заслуженных работников этого труда, «я сам себе напоминаю девочку из чеховского рассказа “Спать хочется!”. Ты годами, десятилетиями убаюкиваешь громкого, капризного, непослушного ребенка, а он все равно не спит. И никогда не уснет. И ты об этом знаешь. И все равно убаюкиваешь».
– Батюшка, у нас в деревне школу закрыли, вот грех-то какой!
– Да, это грех, но только не твой, а государственный.
– А еще с нового года компенсацию урезали. И лор-врач в райцентре уволился, теперь внука приходится в соседний район возить. А электрички из-за «Сапсана» отменили – ездить приходится на автобусе в объезд, целый день уходит. И еще дрова снова подорожали.
– Ну а в своих-то грехах каяться будем или как?
Чем дольше я наблюдаю за страной, тем причудливее становятся траектории человеческих жалоб. Я еще застал те времена, когда можно было напрямую обратиться в местную администрацию и рассчитывать если не на скорое решение проблемы, то хотя бы на сочувствие. Даже в крупных городах власти не отгораживались электронными турникетами и охранниками – заходи кто хочешь, плачь, рыдай, угрожай. Ну, разве что к самому главе секретарша не пустит – так можно хотя бы в коридоре его поймать.
Теперь же даже в какой-нибудь станице Кущевской внизу – дежурка, как в РОВД, и турникет, как в метро. А главу не поймаешь даже на крыльце: он выходит через черный ход на задний двор и оттуда выезжает на машине.