Принц между тем продолжал:

– В день смерти Лакмус Провидящий дал свое последнее пророчество, которое было дословно записано тут же, у кровати умирающего личным секретарем короля и заверено подписью самого Фариона Монтгомери. Пророчество гласит: «Когда над королевством нависнет большая беда, младая спасительница придет, мир свой покинув и жизнь её истинная начнётся под солнцем Сарбении».

Ну и как это называется?! А точнее нельзя было сказать? Почему у этих предсказателей всегда столько слов и ничего конкретного? Можно было ещё проще написать: «Придёт девица, пошлите её туда, не знаю куда, принести то, не знаю что». Эх, дядя Филатов, меня бы в ваши сказочки. Я наконец оторвалась от созерцания пустого парка, который уже почти совсем утонул в сумерках, и повернулась к принцу.

– Большая беда это в плане физического размера и масштабов разрушения или просто оборот, говорящий о значимости события? Младая – это точно возраст от 16 до 30 или у вас даже десятилетней девочке подходит такой эпитет? (Это я еще надеюсь, что спасать королевство не мне и скоро явится другая героиня). И что значит ваше «под солнцем Сарбении»? Это космическое светило имеется в виду или в государстве есть место, или здание, или памятник, который можно так назвать?

По мере того как я задавала вопросы, лицо Сержа становилось всё более задумчивым, а у принца наоборот глазки округлились, и он в итоге молча развёл руками. Бродмир и Васлов мне видны не были, и о чём они думали – неизвестно.

– Все предсказания короля были столь же размыты и неточны?

Ответом мне были всё те же круглые глазки Лари и задумчивое молчание Сержа.

Не знаю, что способствовало: спокойное поведение мужчин, общая романтическая обстановка (свечи, прохлада вечера и уют комнаты) или же выпитое за ужином вино, но я вдруг успокоилась. Ушли нервозность и постоянное ожидание подвоха. В этот момент мой взгляд упал на книги. Интересно, речь этого мира я понимаю, а письменность? Неужели всё тоже на русском? Подошла к полкам и достала первую попавшуюся книгу. Толстый том, перетянутый красной кожей с золотом. Раскрыла на середине. Хм, абракадабра. Я обернулась к внимательно следящим за мной мужчинам и показала раскрытую книгу.

– Это на каком написано?

– На асварийском, – Лариус внимательней пригляделся к тексту. – Кажется, «История десяти мудрецов».

А принц не такой и лопух. Надо с ним помягче.

– А на местном языке есть?

Блондин подошел и, отобрав у меня тяжеленный фолиант, (видать, насыщенная жизнь у мудрецов была или же много мудростей за жизнь выдали) протянул другой.

– Вот.

Я с трепетом раскрыла книгу на первой попавшейся странице, зажмурила глаза, твердя про себя «что меня ждёт, что меня ждёт» и ткнула пальцем. Приоткрыла один глаз: «Больше никаких звуков не слышалось; казалось, будто стихла даже река». Так и есть, все родное и понятное. Только предсказание как всегда – не пойми что. Не везёт мне на пророчества.

– Почему так? – я с надеждой посмотрела на принца, вдруг прояснит что. – Другой мир, а всё такое одинаковое: люди, природа, речь, письменность. Ничего не понимаю. Как такое возможно?

Но принц тоже ничего не понимал (как будто стоило ждать от него прозрения). Проставив на место книгу, мы вернулись к столу. Собравшиеся молча сверлили меня глазами. Да что ж вы все такие… блин, слово не могу вспомнить… почему всё на меня свалили? Ни помощи от вас, ни предложений. Сидите и на меня смотрите, а я значит – разгребай. Ну, я вам разгребу. Так разгребу, что огребаться замучаетесь! Ну вот, вконец разозлилась. Сейчас начну права качать.