— Ты моя спасительница, — приобнимаю ее сзади и заглядываю ей за плечо, на тарелке уже красуются сэндвичи с индейкой.

— Садись, — хохочет она и ставит две кружки на стол, затем берет третью и подносит ее Маркусу, который сидит поодаль в кресле.

Он мило улыбается и продолжает делать вид, будто его здесь нет, молча читая газету.

— Отец отправляет меня в «Империал», — грустно вздыхаю и делаю глоток горячего напитка.

Ванесса аккуратно садится напротив меня.

— Доигралась, — произносит вердикт, больно бьющий по голове.

Затем она размешивает сахар в своей кружке, а я опускаю взгляд на деревянную столешницу.

— Может это шанс, Мия? — подозрительно щурится.

Не понимаю о чем она и приподнимаю одну бровь.

— Ну, это твой шанс, — повторяет и пытается донести до меня свою мысль. — Ты же не глупая девчонка.

— Ага, — киваю, — даже окончила школу с отличием.

— Вот именно. Возьмись за голову, — воодушевленно продолжает Ванесса. — Хватит уже скитаться по штатам, как перекати поле. Ведь твой отец не вечен. И что тебе тогда останется? Миллиардный счет и горечь о прожженных годах, в которых ты жила только с мыслью испоганить ему жизнь?

— Да отец еще нас с тобой переживет, — бурчу, прислоняя к губам край фарфоровой кружки, чтобы сделать очередной глоток.

Она улыбается и накрывает мою руку своей ладонью.

— Я хочу сказать, что, получив образование в «Империале», тебе будут открыты все двери.

— Они, итак, открыты, достаточно назвать свою фамилию, — не обращаю на нее внимания, беру сэндвич и, широко раскрывая рот, откусываю его.

От удовольствия закрываю глаза и начинаю медленно жевать, смакуя вкус. Со вчерашнего вечера ничего не ела.

— Мия, я говорю сейчас серьезно, — Ванесса начинает нервничать из-за моих препираний.

Обреченно выдыхаю и откладываю сэндвич. Теперь мое внимание приковано только к ней.

— Ты можешь стать самостоятельной и не зависеть от отца. Чтобы мир, услышав фамилию Картер, сразу вспоминал о Мие, а не о Майлзе.

Пристально смотрю на Ванессу. Она знает, о чем говорит. Они с мамой родились и выросли в состоятельной семье, но, тем не менее, никогда не зависели от денег родителей. У них были амбиции и планы. А я что? Уже два года прошло после окончания школы, а я до сих пор продолжаю добавлять отцу седых волос. И живу этим. Просыпаюсь и засыпаю с мыслью: как я могу насолить ему еще? Он двигается дальше: женился второй раз, активнее раскрутил свой бизнес и по разговорам мачехи хочет еще одного ребенка.

Как не прискорбно говорить, но Ванесса права. Пора уже остепениться.

— Как ты думаешь, — обращаюсь к подруге, выковыривая застрявший между зубов кусочек мяса, — отец позволит мне пойти в другой университет?

Она отрицательно качает головой.

— Может, мне стоит с ним поговорить, пообещать, что я буду вести себя прилично, — сама не верю в то, что говорю.

— Он прощал тебе все, но, зная Майлза, сейчас его титаническое терпение лопнуло, и слушать тебя он не станет.

Слова Ванессы расстраивают меня еще больше. В «Империале» учатся одни мажоры, хотя, меня тоже можно отнести к этой касте. Но я какая-то неправильная мажорка, я не фанатею от шоппинга, не зависаю в салонах красоты и не трачу время на глупую болтовню. Правда, я позволяю себе потусить в их компании, отсюда и хамское поведение, и все вредные привычки.

— Мия, нам пора, — раздается тихий голос Маркуса.

Испуганно оборачиваюсь, я и забыла, что он здесь сидит.

— Маркус, давай посидим еще часик, — складываю ладони у груди и строю жалостливую гримасу, — пожалуйста.

— Я могу сказать тебе тоже самое, Мия, — откладывает газету и встает с кресла, — поехали, пожалуйста. Иначе твой отец меня четвертует.