– Сцену? Да. – Заметив ее удивление, я добавил: – Когда вы узнаете, что я привез, вы все поймете.

Я произносил это, и сердце мое колотилось. Я жаждал доказательств. Мне требовалось подтверждение того, что она – та самая женщина, которую я искал. Я говорю не о юридических доказательствах: таковые уже имелись. Ряд сделок с собственностью, переездов из страны в страну – данные за несколько десятилетий были собраны достаточно полные и достоверные. Но мне все так же мучительно хотелось знать, что это она и есть. Я надеялся услышать из ее уст слова, которые помогли бы связать женщину, сидящую передо мной, с той, которую я видел однажды и мельком, но с тех пор хранил в памяти.

Было очевидно, что мое замечание ей не понравилось, и она, словно желая приблизить конец нашей встречи, произнесла:

– В письме утверждалось, будто у вас имеется некая вещь, принадлежащая мне.

– И которую я хотел бы лично вручить законной владелице, дабы исправить давнюю несправедливость.

Она кивнула:

– Именно так вы писали. Что же это? Вы ожидаете, что я вам заплачу?

– Не деньгами. И в мои намерения не входит торговаться. Данный предмет – ваша собственность. – Я понял, что затронул главную цель своей поездки раньше, чем следовало. Чуть помедлив, я добавил: – Ваша и вашего сына.

Непроизвольно встряхнув головой, старая леди впервые устремила на меня взгляд, полный неприкрытого интереса и, как мне показалось, злобы. Но через миг она снова спряталась за маской. Я продолжал, стараясь выдерживать деловой тон:

– Чтобы вас не беспокоить, я пытался отыскать его сам. Но все мои усилия ни к чему не привели. Если бы вы указали, где он находится, я перестал бы вам докучать и уладил бы дело с вашим наследником.

– С моим наследником? – В ее тоне мне почудилась насмешка.

– Полагаю, ваш сын является вашим наследником?

– Вы можете полагать все, что вам угодно.

– Что ж, наследник он или нет, дело касается его в той же мере, что и вас. – Она молчала, и я задал жестокий вопрос, припасенный заранее: – Не скажете ли, он жив?

Я не заметил в собеседнице никаких признаков волнения. Чуть помолчав, она произнесла:

– Так нельзя ли получить ту вещь, которая, вы говорите, мне принадлежит?

Я встал, вытащил из кармана конверт и, сам не чуждый театральности, эффектным жестом протянул хозяйке.

Та схватила его и вскрыла. Принято считать, что глубокие старики постепенно удаляются от суетных интересов, волнений и алчности. Увиденное мной свидетельствовало об обратном, и, наблюдая, с каким нетерпением владелица рвет конверт, я чувствовал, что, хотя бы частично, уже достиг своей цели: мотивы поступков и движения совести стали для меня гораздо яснее, чем прежде.

– Что это такое? Что это значит?

Она пренебрежительно уронила содержимое конверта на столик, стоявший рядом.

– Это ключи к тайне, – невольно вырвалось у меня. – Не возьмете ли их?

– Никак не пойму, о чем вы?

– Вы их не узнаёте?

– А почему я должна их узнать?

– Это ключи от дома в Турчестере. Хорошо вам известного. – Хозяйка обратила на меня слегка удивленный взгляд, не проявляя никаких других признаков волнения. Я попытался ее расшевелить: – Я их спас, еще немного – и они были бы навсегда потеряны. – Она все еще молчала, и я добавил: – В тот день – я разумею день, кардинальным образом перевернувший вашу жизнь и столь же существенно сказавшийся на моей, – я следовал за вами, когда вы вышли из задней двери того самого дома. Вы меня не заметили или, быть может, сочли, что я не представляю опасности.

Я умолк, но ответа не дождался. С минуту мы оба молчали. Затем хозяйка дернула шнурок колокольчика. Тут же вошла служанка, которая, вероятно, караулила за дверью. Старая леди произнесла на хорошем французском: