А еще он рассказывал о себе совсем личное. Что у его дяди и деда рак легких, поэтому он бросил курить в один день, хотя любил это дело. Они проработали по двадцать лет в угольных шахтах, много скопили, но сейчас еще больше спускают на лечение. Скорее всего, причина их недуга в профессии, но он рисковать не хочет, раз есть предрасположенность. Еще я узнала, что его мать печет сумасшедшие шарлотки с таким немыслимым количеством и сочетанием фруктов-меда-корицы, что умереть можно лишь от запаха. И что он любит свою будущую профессию и вообще любит жизнь. Рядом с ним хотелось меняться и мечтать. Вроде бы ничего особенного для парня его возраста, но я с такими никогда не общалась близко, и он просто покорил меня своими планами, амбициями и уверенностью в себе. Вроде бы живем на одной планете, смотрим на мир одинаковыми глазами, но он его видит ярким, с кучей возможностей, а я лишь стены да низкий потолок над головой. Вот почему так?

Засыпая, я представляла его в белом халате с пробирками в руках и тихонько посмеивалась. А он спрашивал: «Что-о, Юль?» - но отключился, не дождавшись ответа.

Быстро у нас все случилось, молниеносно. Вот мы не знаем о существовании друг друга, а вот уже через неделю спим в обнимку, и на двоих у нас столько секретов и воспоминаний — горьких и сладких, от ненависти до восторга, что, спорю, некоторые пары и за всю жизнь не соберут.

Следующим вечером он не приехал, предупредив, что важные дела. Казалось бы, мелочь, но наутро я проснулась подавленной и разбитой, подсознательно всё ждала, что бросит. Возможно... наконец, отвращение взяло верх?

Если он скажет, что я ему понравилась, и он пытался, честно, пытался забыть, как они... но не смог себя пересилить - наверное, я умру на месте.

Ждала от него удара, хотя не сомневалась, что выкрутится, врубит милосердие и сошлется на иную причину. Слишком добрый. Или и правда занят, как знать. День неспокойный выдался, он мне не писал и не звонил, первой я боялась. И вот я прихожу домой, а там склад яблочной техники и воодушевленные родители.

Выбегаю на улицу, сама судорожно его номер набираю — впервые, кстати, оттого волнуюсь особенно сильно. Набираю, а он недоступен. И слезы на глазах. Что делать? Куда бежать? Бред какой-то, быть такого не может.

Возле остановки меня догоняет черная машина размером со среднюю баржу, за рулем мужчина лет за пятьдесят. Седовласый, представительно одетый. На улице жара, он в белой рубашке, черном пиджаке и галстуке под горло, не задохнулся бы. Да и по выражению лица понятно, что шишка важная, привык командовать и смотреть сверху вниз. И до того, как он открыл свой мерзкий рот, я уже сообразила, кто он и что надо.

- Юлия Сергеевна, садитесь в машину, пожалуйста, поговорить нужно. Обещаю, вы не пожалеете.

Я рванула с места.

Бегу изо всех сил, напрягаю ноги, руки, хватаю ртом воздух. Я бегу, будто стометровку на время, будто на Олимпийских играх, к которым целую жизнь готовилась, несусь в сторону остановки и запрыгиваю в первый попавшийся автобус, а затем, вцепившись в сиденье, еду до конечной, изредка поглядывая из окон — преследователь так и тащится позади, не думает сдаваться. Не готова я сейчас к подобным разговорам, мне нужно время подумать и настроиться. Если совсем честно, то от одной мысли хочется забраться под душ и драить себя мочалками и мылом, а тут целое противостояние намечается! Вон какой упорный, все едет и едет, будто дел других нет.

Мне необходимо связаться с Ванькой и всё-всё рассказать ему. Но его сотовый по-прежнему недоступен, а я не знаю о нем ничего: ни фамилии, ни адреса. Район, где живет, помню, примерный путь себе представляю, но ни улица, ни номер дома в голове не отложились. Глянула мельком и тут же забыла. Как чумная с ним, говорю же, детали мимо летят, в том числе важные. Все равно поехать поискать? Может, ноги сами приведут? Или выждать? Там ведь родители будут его, а я пока понятия не имею, намерен ли он со мной их знакомить.