Короче, еще полчаса такого неспешного конного пути – а там, на стации Полугород, являющейся частью Молочанска, уже стоит наш отрядный поезд, где нас поджидают сытный ужин и сон в теплом вагоне. А завтра с утра все сначала – неспешное движение в Крым (ибо тот, кто торопится, порой рискует и вовсе не добраться до места назначения).

11 декабря (28 ноября) 1917 года. Утро. Швеция. Стокгольм. Васапаркен.

Полковник СВР Антонова Нина Викторовна

Через два месяца после нашей эскапады со спасением гроссадмирала Тирпица я снова оказалась в Стокгольме. Сижу на кухне маленькой конспиративной квартирки в центре шведской столицы и пью чай с плюшками. Теми самыми знаменитыми плюшками, которые так любил Карлсон из еще не написанной детской сказки…

Вдруг я вспомнила, что родительнице Малыша, Карлсона, Пеппи Длинный Чулок, сыщика Калле Блюмквиста и многих других, сейчас только-только исполнилось десять лет, и она пока ничуть не старше большинства своих будущих читателей…

– О чем задумались, Нина Викторовна? – спросил меня сидящий напротив каперанг Владимир Арсеньевич Сташевский, русский военно-морской атташе в Швеции, с которым мы в прошлый раз и организовывали все наши скачки со стрельбой по Стокгольму.

– Да так, вспомнилось кое-что… – ответила я. – Живет сейчас в Швеции, недалеко от Кальмара, девочка десяти лет от роду, по имени Астрид. Сейчас ее фамилия Эрикссон, но мир узнает ее как Астрид Линдгрен, по фамилии ее мужа. Талантливая и знаменитая детская писательница – можно сказать, я выросла на ее книжках. Вот я и думаю, что бы такого особенного могла бы я сделать для этого ребенка, чтобы ее писательский талант пробудился не во второй половине жизни, а сразу. Ведь многие девочки любят сочинять разные истории, но только единицы становятся знаменитыми на весь мир…

– Тяжело, наверное, вам, Нина Викторовна, – с сочувствием сказал Сташевский, – почти сто лет отделяет вас от родного дома. Столько никто не сможет прожить…

– А, ерунда, Владимир Арсеньевич, – сказала я, допивая чай. – Ведь здешняя Россия – это тоже наш дом. Он не прибран, замусорен и обветшал. Но он НАШ. Господа Гучковы с Керенскими изрядно ее загадили. Но не беда – мы, большевики, не из белоручек. Перетравим клопов и тараканов, засучим рукава, возьмем в руки швабру и тряпку – и лет через пятнадцать вы нашу Россию не узнаете.

– Вы все-таки решились быть в команде господина Сталина? – осторожно спросил Сташевский. – Не слишком ли это рискованно? Здесь о большевиках все больше пишут всякие гадости. Я, конечно, давно уже не был дома, но все как-то боязно. Да и работа засосала – никак не могу от нее оторваться.

– Ерунда! – по возможности авторитетно сказала я. – Надо бы вам и в самом деле дней на десять съездить в Петроград и прослушать там, у Александра Васильевича Тамбовцева, курс лекций по теме информационной войны. При его Информационном Телеграфном агентстве России организованы своего рода курсы повышения квалификации для офицеров Генштаба, членов большевистского ЦК и наркомов. Пускают туда и вольнослушателей. Говорят, что сие мероприятие инкогнито посещает сам бывший государь-император, потерявший трон как раз после поражения на полях информационных битв. Ложь – это такое же орудие капиталистов, как и деньги. Недаром же наши купцы любили повторять: «Не обманешь – не продашь».

– Наверное, вы правы, – покачал головой Владимир Арсеньевич, – но все же в последнее у меня как-то нет уверенности в собственном будущем…

– Какая уверенность вам нужна? – спросила я, отодвигая от себя чашку в знак того, что больше не хочу чая.