– Конференция в Ванкувере? – Я стоял в кабинете директора нашей клиники и пытался понять, как этому, казалось бы, умному и образованному человеку, заслуженному хирургу страны, приходят такие идиотские идеи в голову. – Нет.

– Марк, …

– Я никуда не поеду, вы что, издеваетесь? – Махнув рукой я повернулся к двери. – Выберите какого-нибудь офисного клоуна представлять клинику.

Я вышел из кабинета и направился к себе.

Поверить не могу, опять это настойчивое желание пихать меня на сцену с микрофоном, я что, артист? Цокнув с досады, я нажал кнопку лифта, полностью проигнорировав попытки секретаря вернуть меня в кабинет.

– Мистер Голберг, встреча ещё не окончена. – Она выбежала из-за своего стола и приблизилась. – Мистер Паксон настаивает…

– Нет. – Я покачал головой, не оборачиваясь и, едва с громким «дзынь» прибыл лифт, вошёл.

– Мистер Го…,– створки дверей закрылись прямо перед носом секретаря, оборвав на полуслове.

Вечерний обход – вот что поможет изгнать из памяти эти идиотские семь минут в кабинете начальства. Меня невероятно злило отношение к клинике как к бизнес активу. Бесило, что руководство, несмотря на свой опыт в медицине, готово продаваться, рекламироваться и красоваться, будто никчемная вещица на витрине в попытка привлечь клиента, вернее его деньги. Торговать жизнью и здоровьем мне претит. Да, я работаю в частной клинике, но не потому, что тут лучше платят, а потому что здесь первоклассное оборудование и превосходные материалы. Репутацию БЦК (Бостон Централ Клиник) нарабатывал себе десятилетиями и по праву может считаться одной из лучших клиник в мире по нейро- и кардиоторакальной хирургии. Мои коллеги в большинстве своём заслуженные доктора из разных уголков планеты. Мы занимаемся самым важным для человечества: продлением, сохранением и спасением жизней. Какие конференции? Тем более в Канаде! За эту неделю пустого трепа в вечернем костюме кто будет оперировать моих пациентов? Кто будет диагностировать? Кто будет наблюдать за тем, как идет реабилитация? А если потребуется оперативное решение? Ответственность всё равно будет на мне. Я не могу покинуть клинику так надолго. Более того, уверен, Паксон прекрасно это понимает.

– Марк, подожди.

Я обернулся и увидел Оливера, моего коллегу, зашедшего в коридор с лестницы. В халате поверх медицинского костюма с планшетом в руке, взлохмаченный, он выглядел встревоженно.

– Что такое? – я остановился в двух шагах от своего кабинета.

– Госпожа Филипс в седьмой. – Он протянул мне планшет с данными обследования. – Жалуется на сильную боль. Я думал стернальное расхождение, но осмотр не подтвердил.

– Было двусторонне шунтирование грудных артерий? – Я просмотрел карточку пациента, чтобы освежить данные.

– Да. – Он провёл рукой по лицу. – Я сам оперировал.

– Почему до сих пор на аппарате?

– Отключить?

– Дышит сама?

– Да, но я думал перестраховаться.

– Продолжительная перестраховка аппаратом несёт противоположный эффект.

– Марк, посмотришь? – Он принял планшет из моих рук обратно. – Посмотри сначала, потом отключим.

– Ладно, но в первую очередь осмотрю своих.

Я зашел к себе и сразу направился к раковине вымыть руки. Оливер, талантливый парень, но всего третий год как начал оперировать сам. Его волнение понятно, однако, постоянно надеясь на помощь, он так и продолжает затягивать с принятием самостоятельных решений. Это опасно. Нужно будет как-то помочь ему сделать правильные выводы самостоятельно, уверен, он уже имеет понимание в причине осложнения, просто хочет подвериться.