– Ты мне скажи.

– Минутку. – Тим кивнул пациенту, рассматривающему нас с любопытством. – Я сейчас закончу и выйду в коридор.

Я развернулся на каблуках и вышел из палаты. Вечер только начался, я планировал обход, который и так пришлось перенести, вместо этого стою, выясняю, не было ли у меня когнитивного расстройства.

– В чём дело? – Приятель вышел быстро.

– Вчера мои первичные проводил, помнишь?

– Да, конечно. – Кивает с готовностью.

– Саркома была. – Помогал вспомнить.

– Да. – Он непонимающе склонил голову. – В столовой же обсудили.

– Как она выглядит?

– Саркома? – Брови Тима взлетели вверх. – Это что за тест такой?

– Пациентка. Давай, вспоминай. – Я процитировал: – Напуганные огромные глаза. – Я сложил указательный и большой пальцы в кольцо, повторяя жест друга.

Он хмыкнул: – Ну да, напуганная дама.

– Возраст? – Меня раздражало, что он медлит.

– В карте нет что ли?

– Не помнишь? – Я выгнул бровь: – Можешь примерно сказать.

– Около пятидесяти. – Тим будто действительно медленно вспоминал.

Я моргнул. Какого чёрта? Он же вчера сказал, что миленькая молоденькая. Карта была. Я же видел своими глазами. Глядя Тиму в глаза я больше ничего не спросил, но мне показалось, что я смотрю на чужого мне человека. Незнакомца, которого встретил впервые. Что это за игра? Он помогает Лорен? Они сошли с ума шутить на тему пациентов? Я могу поверить, что Лорен желает отомстить, но почему Тим? Помогает ей? Хочет меня подставить? Хотят, чтобы я стал сомневаться в своём здравомыслии? Что происходит?

Миллионы вопросов встали между нами, переплетаясь, будто ветви плюща. Плотно и крепко формируя стену. Ни на один у меня не было ответа.

Внезапно мне вспомнилась сцена в холле, которую я наблюдал как раз читая злосчастную карту. Девушка, та девушка говорила, что операцию отменили. Молодая девушка с лёгким акцентом.

Противное липкое чувство подозрения начало формироваться где-то в желудке. Я резко развернулся и пошёл к себе, оставляя Тима стоять в коридоре.

– Ты не плачешь? – Голос Элейн по телефону казался каким-то далеким.

– Нет, что уж плакать. – Я вздохнула. Странно вообще, что не расклеилась окончательно, потому что отчаяние просто захлёстывало ледяными волнами до трясучки.

– Молодец, не надо волноваться. Седьмое мая, так седьмое мая. – Она старалась звучать уверенно. – Значит это будет план «Б».

– А какой план «А»? – Я сидела на кровати в палате оперативной помощи в этой прекрасной разрекламированной клинике, где недавно очнулась и пыталась понять, что делать дальше. – В Ванкувере от меня отказались, в Бостоне перенесли на полтора месяца, потому что этот звездный хирург слишком занят. А если я не доживу? Ситуация ведь может ухудшиться.

– Милая, ты должна думать позитивно.

– Я поеду в Торонто к Мэтью. Там тоже есть хорошие клиники. Заодно скажу ему, сколько можно скрывать. Ты прикинь, что с ним будет, если я умру и он по факту только узнает.

– Прекрати это! – Подруга шикнула на меня. – Никакого негатива и разговоров о… Об этом. Торонто – это хорошо, езжай. Деньги есть?

– Пока да.

– Мэри, всё будет хорошо. – Она чмокнула в трубку.

– Да.

Хорошо-то будет, только смотря у кого.

Я спустила ноги с кровати и покосилась на электронные часы над дверьми. Двенадцать пятнадцать. Я могла бы быть уже на операционном столе.

– Девушка! – В палату зашла женщина в фиолетовом медицинском костюме. – Вы пришли в себя! Давайте я проверю ваши показатели.

– Всё в порядке. – Я встала с кровати. – Скажите, я могу как-то встретиться с доктором Марком Голбергом? Может, его электронную почту есть шанс получить?