Алекса собрала банкноты и вместе с листком бумаги сунула в карман. Коснувшись полей своей шляпы в небрежном приветствии, она встала и вышла из комнаты, искренне надеясь, что старания, которые она прилагала для подражания мужской походке, отвлекут ее от непреодолимого желания запрыгать от радости.

Чувствуя себя легкой словно перышко и свободной как птица, Алекса выпорхнула в коридор. Она была в таком прекрасном настроении, что обычный дверной проем показался ей воротами в некий волшебный мир. На самом деле здесь все было как в сказке. Где же еще правила и обязанности уступают местам и желаниям? Ее губы, полускрытые фальшивыми усами, скривились в счастливой улыбке, которая, правда, растаяла, не успела Алекса пройти и нескольких шагов.

Все сказки имеют конец. Когда часы пробьют полночь, смех стихнет, веселье замрет, а хрустальная туфелька – или в данном случае высокие гессенские сапоги превратятся в обычные кожаные туфли.

Алекса покосилась на часы, взяла со стола бокал шампанского и направилась в сад. Воздух был прохладным, и она несколько минут стояла освещенная лунным светом, потягивая маленькими глоточками вино и вдыхая запах лилий. Она хотела насладиться последними мгновениями драгоценной свободы в одиночестве, но неожиданно обнаружила, что не отказалась бы от компании… и от поцелуя сказочного принца. Того, у которого в черных волосах серебристые пряди…

– Глупая гусыня, – шепотом обругала она себя. Вероятно, она выпила слишком много шампанского, потому что обычно не позволяла себе предаваться девичьим фантазиям.

«Тоже мне, принц».

Ха! Если уж она так мечтает о поцелуе, можно, к примеру, облобызать каменного грифона, установленного в нише стены.

– Вот ты где! – Из темноты появился Генри. Он слегка запыхался – должно быть, долго ее искал. – Что ты здесь делаешь в одиночестве? И зачем забралась на эту плиту?

– Ничего не делаю. Просто стою. – Алекса мысленно порадовалась, что тень, отбрасываемая плющом, скрывает ее горящее от смущения лицо.

– Слезай. Надо поговорить.

Повелительный тон кузена рассердил Алексу. Ну почему он хочет испортить последние мгновения ее драгоценной свободы?

– Что случилось? Разве это не может подождать?

– Это не может.

– О чем ты?

– Я о долговой расписке Хаддана. Ты должна ее вернуть.

– Вернуть? – Он намерен лишить ее законного выигрыша? – Но я получила ее честно и справедливо!

Генри переступил с ноги на ногу.

– Ну, понимаешь, он был не в состоянии трезво соображать в тот момент и не собирался рисковать именно этой бумагой. – Кашлянув, кузен добавил: – Знай он, что играет с женщиной, ни за что не сделал бы такую ставку.

Щеки Алексы заполыхали от праведного негодования.

– А я думала, что если джентльмен сделал ставку, честь не позволит ему отказаться.

– Да, но…

И снова разные правила. Причем те, которые действуют среди мужчин, предоставляют им больше свободы, чем правила для женщин. Окончательно рассвирепев, Алекса выкрикнула:

– Ничем не могу помочь! Он несколько опоздал со своими сожалениями.

Физиономия Генри приобрела зеленоватый оттенок.

– Будь же благоразумной, Алекса.

– С какой стати?

– П-потому что… – Ошеломленный неожиданным сопротивлением, Генри в первые мгновения мог лишь бессвязно заикаться. Взъерошив волосы, он наконец вернул себе небольшую долю обычного самообладания и выпалил правду: – Черт возьми, Алекса, потому что это долговая расписка на владение половиной игорного дома и борделя! – Он нервно хихикнул. – Теперь ты понимаешь, что ее следует немедленно вернуть?

Алекса достала из кармана бумагу и развернула ее.