Парень кивал, но, казалось, что он меня не слушает, увлёкшись промакиванием кожи, каждый раз сбрасывая грязный материал на столик рядом с операционным.

— Ещё надо взять образец её кожи и волос. И если с кожей ещё что-то можно придумать, то как быть с волосами, не знаю. Но к завтрашнему дню что-нибудь придумаю.

— Да, да, — пробормотал Валентин, но механически, будто и не слышал моих слов.

Меня вдруг кольнуло – а ведь он похож на Игоря. Нет, общего очень мало, и это не внешность: может, только в волосах есть сходство – светлые и волнистые, но длина другая и оттенок не тот. Но вот такой рассеянный взгляд…

У моего Роом-Шанда такой становился, когда он улавливал новую мелодию, когда она рождалась в нём и он прислушивался, боясь её потерять. А ещё похожа посадка головы, разворот плеч, осанка. И уверенность в себе. Да, то самое знание, что он, несомненно, прекрасен, и весь мир любуется им.

Я встряхнула головой и сосредоточилась на работе. Материализовала баллон, поставила его рядом с головой девушки, в одной руке зажала тонкий пинцет, а в другой — операционный нож. Мизинцами чуть повернула голову Лики в сторону, высматривая уцелевший кусочек кожи за ухом.

— Что вы будете делать? — сразу растерял свою задумчивость Валентин и подошёл совсем близко.

— Я говорила – мне нужен образец кожи. Я положу его в специальный раствор, — обратной стороной пинцета стукнула по баллону, отчего приёмный зал наполнился металлическим звоном, — кожа в нём растворится, завтра это можно будет распылить, закрывая рану плёнкой. Она поможет заживить ожог без рубцов.

Посмотрела ему в глаза и улыбнулась.

Это было трудно – он ещё сильнее стал похож на Игоря. Такой же пристальный взгляд, таящий угрозу, тот же понизившийся голос с едва заметным опасным рычанием. Даже его корпус, казалось, подался вперёд, будто мужчина приготовился к прыжку.

Это простое недоверие или что-то другое, чего я так не люблю и так боюсь?..

— Ольга! Нельзя всех мерить одной мерой! — это Всёля.

— Спасибо, дорогая. Вовремя.

Я тоже смотрела на Валентина испытующе. Кто он сейчас: кто-то вроде Игоря Роом-Шанда, именем которого ругаются люди, или мне просто показалось?

Мне нужно доверие пациента. Доверие — важная вещь, потому что, веря в меня, люди верят, что лечение поможет, а это половина успеха.

— Ольга, это болят твои старые раны! – увещевала меня Всёля.

Хорошо, поверю.

Я кивнула, стараясь расслабиться, опустила руки с инструментами на стол по обе стороны от головы девушки и, надеясь, что больше знания – больше доверия, пояснила развёрнуто:

— Это биологически активный раствор, — и снова дзенькнула пинцетом по баллону. — Кусочек кожи Лики через несколько часов растворится в нём, и сделает его как бы родным, будто выработанным её собственным организмом. Затем, попав на рану, это раствор создаст что-то вроде заменителя кожи – будет пропускать лекарства и улучшит заживление, но не пропустит инфекцию, защитит.

— Хорошо, я понял, — плечи парня опустились.

Надеюсь, что так.

Одарив его ещё одним изучающим взглядом, подняла инструменты и сделала неглубокий короткий надрез. Парень дернулся ко мне, скрипнул зубами. И я тоже дёрнулась – ожидала чего-то подобного — и выставила ему навстречу нож.

Слёзы тугим клубком забились в горле. Реакции организма никуда не делись, а от страха и ожидания неприятностей только обострились.

— Ольга, он просто волнуется!

— Может быть, — мысленно выдохнула. – Но он слишком похож на Игоря.

— Он не причинит тебе вреда!

— Надеюсь…

С трудом сглотнула. Через силу выдавила: