В общем, жизнь не особенно радовала не только меня, но и Женьку. Мы попробовали смотреть телевизор – не помогало. Порылись в чужой библиотеке, в основном состоящей из любовных романов. Подружка выбрала «Джейн Эйр» и стала читать роман вслух. Наверное, ей стоило остановиться на другом произведении. Вместо того чтобы отвлечься и на некоторое время забыть, с какой такой стати я сижу в чужой квартире и тоскую, я вдруг мысленно вернулась к нашей с Романом Андреевичем совместной жизни, и она мне показалась чистым сахаром. И чем дальше Женька читала, тем сахарнее она становилась, так что сам Роман Андреевич представлялся мне прекраснейшим молодым человеком без намека на недостатки, душевным, чутким и страдающим из-за моей черствости и нежелания его понять. Я совершенно неожиданно заревела, потому что теперь сидение в чужой квартире казалось не только глупым, но и преступным (это ведь преступление – разбить сердце достойнейшему человеку), и Женька вдруг тоже заревела, обняла меня и сказала:

– Вот за что я люблю тебя, Анфиса, так это за чуткую душу: ты можешь переживать чужое страдание как свое. Не многие теперь на такое способны. – Подружка вздохнула и, давясь слезами, принялась читать дальше, а я заревела еще горше, потому что после Женькиных слов поднимать вопрос о возвращении к Роману Андреевичу было как-то неловко.

Однако где-то в половине двенадцатого, когда подуставшая Женька закончила чтение и начала готовиться ко сну, я пробралась в ванную с сотовым в кармане и, включив воду, чтоб подружка меня не слышала, позвонила домой. Автоответчик моим голосом сообщил, что хозяева отсутствуют.

– Ромка, – позвала я, – возьми сейчас же трубку.

Ответом мне было молчание. Несколько обескураженная, я набрала номер сотового мужа и узнала, что он находится в зоне недосягаемости. Интересно, где эта самая зона. Забыв о конспирации, я точно фурия вылетела из ванной и завопила:

– Его нет дома!

– Естественно, – ничуть не удивилась Женька ни моему появлению из ванной, ни отсутствию Романа Андреевича. – Он носится по городу и ищет тебя.

– У него сотовый отключен.

– Если он весь день в бегах, вполне возможно, что он забыл его подзарядить.

– Ничего подобного, он делает это нарочно.

– Ты думаешь? – нахмурилась подружка. – Бегает по городу и вместе с тем от тебя прячется?

– Вот именно. Ты Ромку плохо знаешь, это такой иезуит! – с отчаянием воскликнула я и примерно час рассказывала Женьке о возмутительных чертах характера мужа до тех самых пор, пока не заметила, что та, повернувшись на правый бок, спит, сладко посапывая.

Я вздохнула и улеглась рядом с ней, но уснула лишь под утро, сон мой был чуток и облегчения не принес. В половине девятого Женька отбыла в родную редакцию, а в двенадцать уже вернулась с внушительного вида чемоданом в руке.

– Вот, – сказала она, поставив его посреди прихожей, – собрала нам кое-что. Думаю, даже на двоих барахла вполне хватит. Рядиться особо не придется, потому что мы с тобой отправляемся в российскую глубинку. Ты начнешь писать бестселлер, а я пару статеек забацаю.

– В какую глубинку? – насторожилась я.

– В Липатово.

Название ничего моему разуму не говорило.

– А где это?

– В ста двадцати километрах от нашего славного города, и при этом сплошь глухие леса и болота.

– А зачем нам в Липатово? – усомнилась я в надобности моего присутствия среди лесов и болот.

– По большому счету делать там, конечно, нечего, – почесав в затылке, сообщила Женька. – Но, во-первых, не худо проветриться и ненадолго убраться из города, чтоб твоего Романа Андреевича в чувство привести, во-вторых, сейчас в моем бизнесе мертвый сезон: выборы прошли, народ по дачам разъехался и ни о чем, кроме нового урожая, слышать не желает. В это время хорошо идут рассказы о всякой чертовщине, переселении душ, НЛО и прочее.