Немного успокоившись, но все еще подозревая нас во всех смертных грехах, Роман Андреевич принялся за наше воспитание, но ногами не топал, и это было уже хорошо. Однако, как всегда в таких случаях, муженек перегнул палку, и очень скоро я начала чувствовать себя не виновницей семейной ссоры, а жертвой чудовищного насилия со стороны тирана-супруга, и мы вновь принялись скандалить. Женька убежала, я лишилась поддержки, и в результате Роман Андреевич запер меня в ванной, как он заявил, «до полного прояснения в мозгах». Я была выпущена только около полуночи, после чего сама заперлась в спальной, пригрозив, что, если Роман Андреевич не прекратит ломиться в дверь, я воспользуюсь балконом, чтобы перебраться к соседям. Мы с мужем неплохо знали друг друга – он угомонился, и я смогла лечь спать. А проснувшись утром, обнаружила себя запертой в квартире, причем ключи мои из сумки исчезли.

Я сразу же позвонила Женьке, и она согласилась со мной, что это черт знает что и надо бороться. Воспользовавшись балконом соседей (сказать по чести, это было и не трудно, и не опасно), я смогла вырваться на волю. Женька поджидала меня во дворе на своих «Жигулях», мы обнялись, всплакнули и поехали к ней – думать, как жить дальше, что и делали до сих пор.

Наше молчание несколько затянулось, мы обменялись взглядами, и Женька мрачно заявила:

– Если ты его простишь, как следует не помучив…

Я испуганно моргнула и машинально схватилась за сердце, но нашла в себе силы проявить твердость.

– Думаешь, я должна подать на развод? – леденея от своей решимости, а заодно и от отчаяния, спросила я. Если честно, разводиться с Ромкой мне не приходило в голову, даже в самые неприятные минуты нашей совместной жизни. На мой взгляд, у мужа имелись неоспоримые достоинства, которые перевешивали кое-какие недостатки. Женька тоже моргнула, дернула плечом и потерла нос, после чего ответила:

– Ну… проучить его все ж таки надо.

– Надо, – согласилась я, и мы уставились друг на друга в ожидании дельных предложений.

Тут выяснилось, что у меня их нет и у Женьки, судя по всему, тоже. Это тут же сказалось на нашем энтузиазме, мы загрустили, начали вздыхать все чаще и горше и поспешно отводили глаза друг от друга.

– Да-а, – неопределенно заметила Женька, а я вдруг подумала, может, не стоило мне сбегать из квартиры через соседский балкон? В конце концов, я могла бы немного посидеть в квартире, заодно занялась бы уборкой, давно собиралась… А Ромка, вернувшись с работы, непременно бы подобрел. А если б я еще на жизнь пожаловалась да заревела, и вовсе стал бы каяться, сделал бы для меня что-нибудь приятное, например, взял бы недельный отпуск, и мы поехали бы вдвоем куда-нибудь отдохнуть, погода, кстати, очень к этому располагает.

Однако высказывать крамольные мысли вслух я не рискнула, Женьке это вряд ли понравится. Опять же, подружка права, Ромка ведет себя по-свински, лишь только дело касается мужчин. А самое неприятное – начинает действовать прежде, чем я успеваю что-то объяснить. И хотя в этот раз Женькины спонсоры не очень-то пострадали, я имею в виду увечья. В основном пострадали их костюмы, но об этом горевать глупо, в конце концов, люди они не бедные и недостатка в костюмах не испытывают.

Тут у меня зазвонил сотовый, мы с Женькой разом вздрогнули и уставились на телефон, который лежал на столе рядом с сахарницей.

– Это он, – почему-то шепотом сказала подружка, я взглянула на экран, где высветился номер, и согласно кивнула:

– Он.

– Выключи, – заволновалась Женька. Мой телефон прекратил дребезжать, зато сразу зазвонил Женькин. Подружка не шелохнулась, испуганно косясь на перламутрово-зеленый аппарат, тут включился автоответчик, и мы услышали Ромкин голос.