– А у тебя? – спросила я без обиняков.

– Я провел в заточении реликвии последнее столетие. А какое оправдание у тебя?

– Ребенком я была одержима Пепельным. – Мой голос прозвучал резко и отвратительно. – Когда мне было десять лет, я сунула руку в огонь, чтобы он не убил мою семью. Другие послушницы думают, что это я убила их. Вот почему.

На последних словах кровь прилила к лицу. Это было гораздо больше, чем я собиралась произнести вслух. От Восставшего исходило глубокомысленное молчание.

– Не хочу об этом говорить, – добавила я, прежде чем он успел придумать еще какой-нибудь способ поиздеваться надо мной.

К моему облегчению, он надолго замолчал.

В конце концов деревья поредели. Погибель рысью вбежал на поляну, которая была затянута туманом, отливающим золотом заходящего солнца. Я не поняла, что мы достигли цивилизации, до тех пор, пока не спугнули стадо пасущихся овец, с блеянием разбежавшихся по округе. Их хвосты были пропитаны грязью.

Я придержала Погибель, пока их силуэты растворялись в тумане. Впереди вырисовывались крыши города, пугающе молчаливые, тогда как в это время детям полагалось кричать, собакам – лаять, а воздуху – благоухать дымом вечерних костров.

– Восставший, можешь что-нибудь учуять?

Казалось, вопрос вывел его из задумчивости. Я озаботилась, не замышляет ли он следующую попытку овладеть мной.

– Ничего, кроме нескольких теней, населяющих склепы этих зданий.

– Подвалов.

– Что?

– Когда они находятся не под часовнями, их называют подвалами.

– Мне все равно, – прошипел он. – В любом случае людей впереди нет. По крайней мере, – неприязненно добавил он, – ни одного живого.

Беда уже устремился вперед, заметный, словно неяркий лучик, пробивающийся сквозь дымку. Я заставила Погибель тронуться с места.

Добравшись до дороги, мы заметили следы поспешного бегства из города. Изрытую колеями землю устилали куриные перья, обрывки ткани и комки соломы. В канаве копался сбежавший боров, усердно похрюкивающий, пока мы проезжали мимо. Первым зданием на нашем пути стала старая каменная кузница, над дверью которой виднелось темное пятно там, где ранее была прибита освященная подкова для отпугивания духов. Кто-то оторвал ее и забрал с собой для защиты.

Я напряглась, когда здания по обе стороны дороги сомкнулись. Двери и окна домов были распахнуты. Заходящее солнце окрашивало обращенные на запад фасады в ослепительно красный цвет, все остальные утонули в тени.

Я не бывала в городе ни разу с тех пор, как матушка Кэтрин семь лет назад привела меня в монастырь. Этот город был значительно больше, чем деревня, в которой я выросла и которую деревней-то можно было назвать с натяжкой. До сих пор вижу заброшенные ветхие хижины, спускающиеся вниз по склону, становящиеся все меньше и меньше, пока монастырская повозка увозила меня прочь.

Несмотря на то, что это место было совсем не похоже на мою деревню, все равно хотелось убраться отсюда как можно быстрее. Глядя прямо перед собой, я сжала бока Погибели пятками.

– Нам нужно найти место для отдыха, – возразил Восставший. Когда я не ответила, он спросил: – Ты же не собираешься ехать ночью?

Я промолчала. Еще не думала об этом.

– Тебе необходимо остановиться. Твое тело страдает. – Было что-то резкое в его голосе.

Я представила себе виспов, сверкающих вдоль дороги.

– Это не имеет значения.

– Для меня имеет, – огрызнулся Восставший. – Что бы ты ни испытывала, я вынужден делить эти ощущения с тобой. Ты понимаешь, что весь день не останавливалась, чтобы поесть или попить? Ты несколько раз давала лошади сунуть морду в ручей, так что я знаю, что ты по крайней мере в теории знакома с этими понятиями.