Что-то внутри действительно шевелится. Жар заполняет грудную клетку. Мир вокруг становится глухим. Только стук сердца и его дыхание. Я не доверяю ему. Я не доверяю себе. Всё-таки отстраняюсь, насколько возможно.

Губы горят, дыхание звучит рвано, Ашкай ликует, но внутри, если копнуть глубже, только холод. Лёд. Словно всё это было не про меня. Не для меня.

- Так почему аргиллы не тронули тебя, Эзра?

- Я не знаю.

- Тебя спас всадник, ведь так?

- Я никого не видела.

- Ложь! – он хватает ворот моей рубашки, и ткань стонет под его руками, обнажая мою грудь. Жадно Бард осматривает меня, словно решает: достойна я его или нет, а я молюсь, чтобы кто-нибудь нам помешал, пока Ашкай рассуждает.

Как только он инициирует твоего дракона, Сарана не посмеет тронуть тебя. А ты дашь защиту Луфе.

Теперь я понимаю, как змей искусил Еву. История повторяется спустя столетия и миры, только во главе угла не древо познания – а моя жизнь.

- Ты согласна стать моей? – требует признания страж. Но ответить «нет» не успеваю, потому что дверь сотрясают удары. А затем в комнату вламываются стражи с генералом. И я испуганно прикрываю руками свою наготу.

43. Глава 33

Генерал тут же приказывает стражам выйти, и мы остаёмся втроём, переглядываясь друг с другом.

- Так не терпелось завалиться в койку? – презрительно рычит в сторону Кайриана Торн.

- Я-то что, - страж разводит руками. – Девчонка настолько горячая, что не могла ждать до вечера.

Округляю глаза, поражаясь его наглости, и это не ускользает от Кольфина, как и два бокала на столе.

- Он брал согласие? – требует от меня ответа генерал, а я не понимаю, о чём именно спрашивают. – Я повторяю, - говорит медленнее, - он брал твоё согласие на близость?

В Акрионе нельзя принуждать солнцерождённых или дарн к близости, если они не дали своего согласия, - подсказывает Ашкай. – Если кто-то пересечет черту – его ждёт смерть.

Вижу, как напрягся Бард, потому что от моего слова зависит его дальнейшая судьба.

«Неужели, генерал тоже знает, кто я?»

Не твоё имя, а статус. Любой дракон чувствует тебя. Иначе не был бы генералом.

- Эзра. Я жду ответа!

- Неужели, ты думаешь, что я способен на низость? – решает выступить Кайриан. - Женщины сами ложатся ко мне в постель. К тому же здесь, в Готтарде, лишь те, кого осудили.

- Вы, Бард, - напоминает ему о манерах генерал, и теперь я уверена, что они знают друг друга. - Меня не волнуют другие женщины, я спрашиваю о той, что оказала мне услугу, - пресекает его словесный поток Торн. – К тому же у правосудия зачастую завязаны глаза, - говорит со злобой.

Друга генерала сослали в Готтард, - объясняет Ашкай, - когда Кольфин защищал границы империи от напавших внезапно орков. Именно этот момент был выбран, чтобы осудить его друга, что очень мешал одному из советников. Когда Торн вернулся и узнал о его судьбе, сразу же прибыл в Гоствуд, чтобы разобраться со всем самостоятельно. Только было уже поздно.

Мне кажется, у Кольфина есть более важные дела, чем спасать каторжниц, но тем не менее он здесь. Подходит и берёт со стола кубок, поднося его к носу. Вдыхает аромат драконьего янтаря, и его губы кривятся.

- Ты настолько непопулярен, Бард, что используешь зелье? – смотрит на него с презрением.

- Это желание Эзры, ведь так, милая? – он желает, чтобы я подтвердила его слова. Разумнее будет не перечить. Ведь генерал уедет, а мы останемся. И кто знает, что будет мне за подобную выходку?

- Я никогда не пробовала, захотелось, - лгу, пытаясь быть как можно убедительнее для Кайриана, и менее правдивой для Кольфина.