— Он... не такой, — мямлю неуверенно я, ощущая себя полной дурой. — Он хороший. И вообще, очень спокойный. Не азартный, не дебошир, — даже не знаю, кого в этом убеждаю больше себя или мужиков-охранников. — У него почти нет недостатков. Рома он... Просто ему нельзя было пить, — заявляю убеждённей. — А тут в рот попало… — цепляюсь за нелепый аргумент, неопределённо махнув на экран. — Да, всему виной алкоголь! — уверенно киваю.

— Даже если и так, — разводит руками главный, — с выпивки нет спроса, а вот с выпившего — ещё какой! — нарочито досадливо цыкает вышибала.

— Но я не он, — выдаю очевидное, а страх продолжает глодать душу, точно голодный пёс лакомую кость.

— Но вы его жена?

Этот вопрос уже набивает оскомину.

Немного помедлив, киваю.

— Значит, вы — семья! — медленно, с расстановкой, продолжает «дознаватель», чуть ускорив кадры на экране, нет-нет да и стопоря на самых «ярких» моментах вечеринки «моего благоверного». — Так что нам глубоко всё равно, спали вы или нет. В курсе вы загула вашего мужа, или нет. Вы и ваш муж нанесли большие убытки лайнеру, и теперь должны круглую сумму, — сухо, почти равнодушно заключает мужик, только кадры на экране сменяются чёрным фоном.

— Ну, знаете ли?! — возмущённо встряхиваю головой я, пытаясь собраться с мыслями. — Не мы, а он это учудил, — невнятно и нервно машу на телик, намекая на кадры из «фильма». — С него и спрашивайте! — резонно советую.

— Спросим, когда найдём, — соглашается обманчиво мягко мужик. — А пока его нет, мы придержим вас.

— А я тут причём? — пыхчу возмущённо. — Да, я его жена! Но жена, между прочим, всего день! — зачем-то горячо добавляю. — И это не значит, что собираюсь отрабатывать его долги! Я что, себе враг? Повторяю: я! спала! Понятия не имею, что он творил без меня! И где он сейчас!

— Возможно, но начинали вечеринку вместе! — напоминает холодно главный, игнорируя мои сумбурные доводы. — А в официальном браке, — жуёт слова, будто ковыряется в памяти: — Как там говорится? — щёлкает пальцами, прося подсказки у других мужиков. — В богатстве и бедности, — памятливо протягивает, первее остальных вспомнив строки. — В болезни и здравии… — открыто насмехается.

— Так можно все грехи и долги с одного вешать на другого, — недовольно парирую я. — Коллекторы чертовы!

А вот это, наверное, зря, но язык — враг мой!

— Осторожнее, дамочка, — чуть кривит лицо мужик, по-прежнему подпирая задом стол, но теперь для суровости образа сложив руки перед собой на груди. А дознаватель и без того пугал: высокий, крупный, даже скорее мощный как культурист. В чёрном костюме, белоснежной рубашке. — Мы не хотим вам причинять боль. Нам всего лишь нужно возместить убытки, нанесённые вашим супругом. Помогите его найти…

— Но я! не знаю! где он! — вновь настаиваю на своём, выделяя слова.

— Если и так, то поможете его найти.

— Как?

— У вас разве не любовь? — подозрительно спокойно бросает мужик. — Разве настоящий мужчина не придёт на помощь своей любимой? А тем более мужчина, знающий, что вина его…

— Н-наверное, — путаясь в мыслях, киваю я. Но почему-то сомневаюсь, что это срабатывает всегда и для всех. В фильмах, со сказочными героями, если только, а в жизни чаще случается всякое неприятное.

— Вот и подождём настоящего мужчину, — хмыкает, сверкая льдом глаз мужик. Комнату наполняют смешки, неприятно играющие на нервах и укрепляющие опасение, что Ромку линчуют… в лучшем случае.

— Рано или поздно, так или иначе… — тянет слова дознаватель, не сводя с меня взгляда киллера. — Мы его найдём, а пока за него отвечать будете вы!