Холодный душ не принёс облегчения, зато окончательно уверил в том, что пить мне нельзя. Что скажет Рома?! При мысли о муже прошиб ледяной пот. Как он отнёсся к моему появлению домой? Видел вообще, в каком состоянии приехала?

Осторожно присев на край стула, я потянулась к апельсиновому соку, раздумывая, как осторожнее спросить у экономки, где Рома. Но она, как назло, убирала в комнатах, а бродить за ней по квартире, расспрашивая о муже, было бы слишком глупо. Тяжело вздохнув, я побрела в спальню приводить себя в порядок.

В лифте пришлось прятать глаза от слишком понимающего взгляда соседа с верхнего этажа. Швейцар на выходе распахнул двери, приветливо поздоровался и вдруг склонился к моему уху, прошептав:

— Алина Александровна, хотите жвачку?

Покраснев, я кивнула, благодарно принимая белую пластинку. День обещал быть крайне интересным. И неимоверно длинным. Это я поняла, когда подъехала к зданию фондовой биржи, всю дорогу мечтая только об одном — вернуться домой и упасть в кровать. У входа уже стояла небольшая группа журналистов и… Лазурин? Он-то что здесь забыл?

— Алина! — широко улыбнулся он, спускаясь к дверям машины и предлагая руку. Не слишком ли фамильярно? Кажется, в моих глазах он прочёл невысказанный вопрос и, смутившись, отдёрнул руку, кашлянув.

— Алина Александровна, здравствуйте.

Слабо улыбнувшись, я величественно вышла из автомобиля, чувствуя, как с каждым шагом в виски стучится боль.

— Простите за вчерашний вечер, — еле слышно выговорил Лазурин, пока мы поднимались к входу. — Не стоило настаивать на соблюдении всех традиций.

Во рту ярко вспыхнул вкус вчерашнего спирта вперемешку с дешевым вином, и апельсиновый сок подступил к горлу, опасно обжигая кислотой. Я остановилась, побледнев. Лазуин испуганно посмотрел на меня.

— С вами всё в порядке?

— В полном, — медленно проговорила я, беря себя в руки и улыбаясь журналистам. — Вы позволите?
Первый шаг по направлению к журналистам был сделан, когда Лазурин удивил во второй раз, поспешно шепнув:

— Позвольте пригласить вас на кофе?

Я рассеянно кивнула, глядя на поворачивающихся репортёров, быстро пробегая глазами по ярким логотипам каналов. Почти все, отлично. Отдел по связям с общественностью поработал на славу. Сделав себе пометку поблагодарить Ирилова, его руководителя, я остановилась выслушать вопросы. Основное интервью предполагалось внутри, после объявления о создании сыворотки, поэтому, ограничившись несколькими дежурными многообещающими фразами, я очутилась в холле.

— Ну, наконец! — Рома оказался рядом, раздражённо хмурясь. — Что случилось? Ты опоздала на пятнадцать минут!

— Приводила себя в порядок, — холодно ответила я, чувствуя, как возвращается тошнота. Теперь уже от страха. — А где ты был с утра?

Вопрос попал в точку, хотя был задан просто так, с целью отвлечь внимание. Но Рома вдруг виновато отвёл глаза. Надо же, муженёк тоже проштрафился?

— Я поехал ночевать к Глебу. Вчера мы порядком набрались, и…

— Ты же помнишь уговор — никаких ночёвок вне дома без предварительного согласования! — возмущенно прошипела я. Не хватало ещё, чтобы сейчас, когда мы будем находиться под особенно пристальным вниманием прессы, пошли слухи об изменах мужа!

— Ничего не было, — твёрдо ответил Рома. — Каждый в «Маркусе» докажет, что в таком состоянии не то, что изменить, говорить сложно!

— И почему я не удивлена, что ты напился до бесчувствия? — Смерив мужа ледяным взглядом, полным, как я надеялась, презрения, я отвернулась, вздёргивая подбородок. Едва ли что-то ещё могло поднять настроение больше, чем извиняющийся Рома. На время я даже забыла о собственном похмелье и муках совести.