– Не смей пить, смерд, когда с тобой господа говорят,– прорычал гигант, отряхивая вино с руки.

Народ притих, ожидая реакции дровосека. Винс озабоченно посмотрел на осколки, подсчитывая убыток и лихорадочно размышляя, как бы предотвратить драку, во время которой, как показывал его многолетний опыт, часто ломается мебель.

Дэмьен медленно поднял руку и отер губы. Через секунду тяжелая ладонь обрушилась на его лицо.

– Утрешься, когда я скажу, гнида!

От удара Дэмьена шатнуло, он с трудом устоял на ногах, медленно выпрямился. На его щеке алел след от ладони дворянина. В трактире больше никто не смеялся. Стояла мертвая тишина.

– Вот что, смерд,– чуть спокойнее сказал гигант,– не серди меня больше и отвечай на вопросы, глядя в землю, ясно?

– Да,– прозвенел в тишине голос Дэмьена.

– Да, милорд, гнида!

– Да, милорд.

– Как он может? – пробормотал кто-то из темноты.

– Что? – Гигант развернулся в сторону говорившего.– А? Мне что-то послышалось?..

Никто ему не ответил, но те, кто помнил черного всадника, как они тогда называли странного любовника маляровой вдовы, мысленно повторили слова, только что оброненные безымянным смельчаком. Они-то смерды, да, но он не из них, хоть и среди них, и как он может выносить это?

Гигант выдержал паузу, потом снова повернулся к Дэмьену, игнорируя сгустившееся в воздухе напряжение.

– Ты с девкой живешь, да? – требовательно спросил он.

– Она не девка.

– Не жена – значит, девка! Почему не женишься?

– У меня есть на то свои причины.

– Во как! Свои причины! И какие?

– Это не ваше дело.

– Что-о?! – взревел господин, хватаясь за меч. Народ заволновался. Конечно, Дэмьена не любили, но никому не хотелось видеть, как его разрубят пополам… а потом сообщать Клирис, которую тоже не любили, что она снова стала вдовой.

– Это не ваше дело, милорд,– с ледяной вежливостью повторил Дэмьен.

Дворяне переглянулись. Гигант с трудом перевел дыхание, снова обратил налившиеся кровью глаза на дровосека, говорившего с ним так, как с ним не говорили даже его друзья, справедливо опасаясь вспышки ярости. Потом клокочущим от злости голосом проговорил:

– Сейчас ты пойдешь и приведешь свою девку сюда. Она отправится со мной наверх. И если я останусь доволен ею, может быть, я не зарублю тебя. Пшел, живо!

– Нет.

Рука гиганта, все еще сжимающая рукоять меча, задрожала. Его спутники переглянулись, опасаясь драки. Конечно, невелика беда, если их вспыльчивый друг зарубит еще одного холопа, но нежелательно делать это сейчас. Говорят, Оракул не любит, когда люди марают себя кровью перед аудиенцией. А от него ведь ничего не скроешь.

– У тебя есть пять секунд, чтобы выйти отсюда, и четверть часа, чтобы вернуться с твоей девкой,– прохрипел гигант.– Раз…

– Успокойтесь, милорд,– сказал Дэмьен.– Вы прекрасно понимаете, что даже холопу тяжело вынести такое оскорбление. И ни один уважающий себя мужчина никогда не отдаст свою женщину, чем бы ему ни угрожали. Так что, пожалуйста, успокойтесь. С вашей комплекцией так и до удара недалеко.

Гигант молча выслушал его, несказанно удивив этим всех присутствующих, и довольно долго молчал, глядя в спокойные синие глаза дровосека. Потом медленно разлепил толстые губы, и по его подбородку быстро побежала тонкая струйка пены. В следующий миг он выхватил меч из ножен и с ревом обрушил его на голову Дэмьена.

Зал ахнул, когда меч с размаху рассек воздух и вонзился в дощатый пол. Никто не успел заметить, как Дэмьен оказался позади стула, с которого вскочил гигант, как быстро он выбросил вперед обе руки, схватил правое предплечье противника и надавил. Раздался короткий, но оглушительно громкий хруст, меч вывалился из внезапно ослабевших пальцев гиганта и с грохотом упал на пол. Высокородный дворянин откинул голову назад и завопил так, что у присутствующих позакладывало уши: