Вороны молчаливой пернатой тучей кружатся над головой Юфима, рассаживаются по крестам и оградам – по одному на каждую могилу, словно покойники тянут их к себе неведомой волшбой. Когда Юфим выходит за ворота, тучи уже нет, а есть тишина и неподвижные несчетные глаза. Вороны поворачивают головы и смотрят в тонкую спину так, словно ждут - не дождутся новой встречи.

Юфим оборачивается, закрывает ворота и устало приваливается к ним лбом. На птиц он не смотрит и, кажется, даже не замечает. Его ноги подкашиваются, руки бессильно соскальзывают с витых прутьев. Сползти на землю ему не дает Зет. От внезапного появления второго хозяина Серый и Тимур вздрагивают – они не увидели, откуда и когда он вышел. Юфим же не удивляется и покорно дает подхватить себя на руки, словно невесту, и с тяжелым вздохом опускает голову на плечо брата. Ему плохо – землисто-бледное лицо и синяки под глазами видно даже издали. Зет уносит его в рощу спокойно и даже несколько неторопливо. Он не показывает ни малейших признаков тревоги. Видимо, уносить Юфима с кладбища приходится не в первый раз.

Зет видит и корову, и наблюдателей и даже удостаивает их небрежным кивком. Ни просьба о помощи, ни объяснение с его стороны так и не следуют. Да еще он идет так непринужденно, словно близнец почти ничего не весит. Когда они скрываются за деревьями, вороны взлетают. Воздух наполняется птичьим карканьем, черными крыльями и перьями. Минуту они хаотично кружат над кладбищем, словно потеряв ориентир, а потом всё же сбиваются в стаю и улетают обратно в старую часть и исчезают среди деревьев. Кладбище вновь заливает солнечное тепло, даже воздух светлеет, а деревья кажутся зеленее. Некоторое время скрипучие вороньи крики доносит лесное эхо, но, в конце концов, исчезает и оно. День возвращается в тихое мирное русло. И Глаша по-прежнему невозмутимо жует траву, словно и не творилась рядом с ней мистическая муть. Она даже не оглянулась.

Серый бросает взгляд на Тимура и нервно прикусывает палец. Желание толкнуть кованые ворота кладбища и посмотреть зудит под кожей.

- Да, я тоже видел. Мы туда не пойдем, - тихо бормочет Тимур.

Его карие глаза широко распахнуты. Он тоже хочет зайти.

Серый медленно поднимается, глядя в собственное отражение в чужих зрачках. Он почти не чувствует своего тела – его ведет даже не желание, а какое-то странное ощущение долга. Он обязан увидеть то, что скрывается в глубине кладбища. Его тянет туда, за глянцевыми черными крыльями и бусинами несчетных глаз.

- Запрета не было… Им всё равно… - словно со стороны доносится его собственный голос.

- Не пойдем, я сказал! – орет Тимур и неожиданно ловкой подсечкой сбивает Серого с ног.

Злость вспыхивает так, словно он дерево, в которое вонзилась молния. Серый изворачивается, вскакивает, бьет и кричит. Ему хочется впиться в смуглое горло и душить до тех пор, пока оно не лопнет. Тимур не дает себя схватить и, зачерпнув рукой по скошенной копне, отвечает ударом. В воздухе мелькает длинный зеленый стебель с мясистыми листьями. Лицо обжигает неожиданно болючий удар. Серый отшатывается, хватается за щеку и сгибается. Ярость исчезает в мгновение ока, словно Тимур её выбил.

- Всё? Успокоился? – спрашивает тот настороженно.

Серый смущенно угукает. Глаза слезятся. Щека горит огнем.

- Извини, сам не понимаю, с чего это вдруг… Чем ты меня так?

Тимур растерянно смотрит на свою руку, бросает траву и чешет ладонь.

- Крапивой. Точно больше не хочется за птичками проследить?

- Откуда ты знаешь, что мне хотелось пойти за ними? – вяло спрашивает Серый.