Не помню, когда после второго замужества было такое настроение, что я даже о внеочередной встрече с психотерапевтом договорилась?

Когда оперировали Реваза Равильевича? Нет, я тогда вернулась из больницы и сидела в кресле, замотавшись в плед, тупо считая частоту смены режимов мерцания.

Или когда умер отец? Тоже нет. Помню, что я поговорила с матерью, перевела им денег на похороны, да собственно и все. Вечером, после ужина уведомила своих домашних, но на предложение Влада поехать в Ухту ответила категорическим отказом. Не было у меня такой потребности. И тоски не было.

Так что вынуждена признать: в этом браке, ощущая постоянную поддержку и заботу мужа и сына, я пять лет была, как эта самая гирлянда – яркая, сияющая и очень энергичная.

Видимо, бобик сдох.

Бездумно смотрю в ночь на белёсую мглу, когда в прихожей хлопает дверь. Держусь изо всех сил, чтобы не броситься навстречу.

Это так привычно, так нужно. Но не сегодня, не сегодня. Увы.

Возможно, и никогда больше?

Ну, глупости же! Бред! Но вот так меня что-то закоротило. Да, признаю, что меня прилично «клинит», не знаю, может, гормоны? Или маразм уже?

Проходит несколько томительно долгих минут и вот он появляется на пороге кухни. Оглядываюсь, вздыхаю – Ланской, как всегда, идеален.

Атмосферу похоронную муж ощущает и, судя по поднятым бровям, игнорировать не планирует. Так же как и темноту.

- Что-то рано эта потухла. Вроде же в ноябре меняли. Ладно, завтра купим новую, не печалься, Марго.

Неопределенно пожимаю плечами. Отворачиваюсь обратно. Тру виски пальцами.

Влад еле различимо тянет: «Та-а-а-ак!» и подходит ближе.

- О чем твои думы этим вечером, моя Королева, что ты вдруг мужу не рада?

Губы кривятся в жалком подобии ухмылки:

- А может, нам, правда, пора уже отпустить и освободить друг друга? – почти шепчу.

Смотрю в окно, обняв себя руками, в попытке сдержать нервную дрожь. Я верю Русу, да я даже Марку в этой ситуации верю, но мне так горько. Просто допустить мысль…

Только лишь предположение о наличии другой женщины у моего мужа режет меня остро заточенным скальпелем до костей.

- О, мое любимое. Так, Любушка у нас уже была, а потом месяц сходил с ума я, и плакала ты. Ну, давай расскажи, откуда ноги растут у этого бреда теперь, а?

Муж, присвистнув недоверчиво, останавливается рядом, упираясь плечом в балконную дверь. Краем глаза в очередной раз оглядываю всю эту нереальную красоту и мощь Ланского. Ох, Пресвятые Просветители, дайте мне сил!

- Да вот, Инна твоя ко мне вчера приходила…

- Не моя. Не была и не будет, – Влад говорит спокойно и именно поэтому дышать мне становится легче.

Фыркаю и продолжаю:

- Сказала, мол, я же мудрая, понимать должна, что держу тебя, не даю развиваться, идти вперёд… а с ней у вас любовь и бесконечное счастливое будущее…

- Так, иди-ка сюда, мудрая моя женщина! – Влад неожиданно резко выбрасывает вперед руку, так что увернуться я не успеваю.

И спустя мгновение оказываюсь крепко прижатой к нему, закутанной в его объятья.

- Одна-единственная моя женщина в этом мире – ты. Любимая и бесценная жена!

Глаза в глаза. Как тогда, в вигваме у озера.

В родных руках так привычно тепло, что я согреваюсь почти моментально. Чувствую, как из пальцев уходит противная колкая морозная дрожь, лёгкие расправляются следом за разворачивающимися рёбрами при вдохе. А глаза влажнеют.

- Инна – маленькая борзая нахалка. Получила отворот-поворот у меня, но не успокоилась, а полезла к тебе. Хорошо, я обещал, что она пожалеет, если не оставит свои абсурдные идеи. Что ж, так и будет…