Игорь Александрович хоть и подавился кофе, но уточнил вежливо:

- Это каких же недомерков?

Владимир Львович был явно не в настроении, поэтому рычать не перестал:

- Весь ее набор сейчас: хоть бакалавры, хоть магистры – такое недоразумение! Восторженные болваны, от которых никакого толку, только суета и головная боль.

- Причём у тебя. Да? А Рите приятно с толпой твоих влюблённых дур взаимодействовать? Она же у них несколько курсов читает? А выслушивать при этом бабские наполеоновские планы по укладыванию тебя в их постели – то ещё удовольствие.

- Так это месть? Рита жаловалась? Или это вы с Ревазом решили? – такой наивный, хоть и гений.

- Это, скажем так, разумная осторожность, – столь же разумно и осторожно пробормотал Шеф.

- Ни хрена себе осторожность! Эти бараны не дают ей покоя ни в выходные, ни в праздники! Пишут, звонят, шлют фото постоянно.

- Да, а ещё носят цветы, конфеты, кофе и булочки из ее любимой пекарни! Здорово же, правда?

- Кривда, бл*! Все это своей жене я и сам ношу…

Вот тут Игорь Александрович позволил себе снисходительную усмешку:

- Но у неё же должна быть альтернатива? Она же имеет право чувствовать себя прекрасной не только для тебя?

- На хрена? – Влад был очень и очень удивлен.

А ответ руководства оказался столь же неожиданным, как и снег в июле:

- Чтобы ты не расслаблялся. У вас любовь и это прекрасно, но ты молодой мужик, охотник… тебя надо держать в тонусе, а Рите некогда. Вот мы и помогаем, по мере возможности.

- Завязывайте со своей гуманитарной помощью! Баб мне с этого момента на курсовые и дипломные проекты не присылать. В аспирантуру тоже. К лешему! – снова скатился к рычанию Влад.

- Как скажешь, как скажешь! Ты гений, тебе никто перечить не смеет… – откровенно ехидничал Шеф.

- Все ржешь? Ну, да и ладно! Пойду, выставлю эту звезду невероятную в «Политех».

Вместо простого одобрения, перепало нервному молодому профессору очень неоднозначное:

- Иди-иди… мало ли чего там ещё может случиться…

Что?

Ну, что может такого из ряда вон случиться на кафедре, где все давно построены и озадачены?

Да много чего, как показывает практика.

Я вот, например, по нарастающему гулу в аквариуме, поняла, что происходит нечто любопытное. Обернулась, насторожилась.

Оказалось, что искрящий негодованием Влад вывалился, наконец, из святая святых нашей кафедры, то есть из кабинета начальства, и сейчас добрался-таки до своей восторженной аспирантки.

Серпентарий затаил дыхание. Мои магистры перекочевали поближе к месту действия, а мне и из дальнего угла все хорошо было видно и слышно, да.

И спокойнее, и комфортнее, да.

Владимир Львович с порога был вежлив:

- Инна Валерьевна, пройдемте на минуточку.

- Ох, с вами, Владимир Львович, куда угодно всегда готова. И почему на минуточку? Я верю в ваши силы и способности, – кокетливо накручивая на палец локон и прядая мощными ресничными веерами, заворковала Инна.

- А я в ваши – нет. И в первую очередь – в умственные, – оглянулся, криво усмехнувшись внимательной публике мой муж.

А потом подошел ближе, склонился через стол и зашипел:

- Я тебе сказал: не лезть ко мне и моей семье? Сказал. Ты не услышала? Твои проблемы. Собирай вещи, возьми у Игоря Александровича документы и вали в «Политех».

- Нет! Как? Ну, Володенька!... – барышня заламывала ручки и закатывала глазки.

Народ тихо подхихикивал, Ланской в меру агрессивно настаивал:

- Собирай свое барахло и проваливай. Чтоб духу твоего здесь не было через полчаса.

Резкий хлопок ладонью по столу прозвучал для любопытствующих, как выстрел.

- Как ты можешь! Она же старая! Ты не представляешь, от чего отказываешься! Я на все для тебя готова…